— Эскападах, — подсказала Шанелька, леденея от злости.
— Чем? — удивился Костик Череп, но спохватясь, согласился, — именно. В экска… В общем, я тебя предупредил. В твоем возрасте пускаться во все тяжкие, перебирая жалких самцов, одного за другим. Это, по меньшей мере, нечистоплотно, Нелли. Сердечную боль лучше всего лечить неустанным движением вверх. Вверх! Неустанным! Слушать классику. Моцарта! Вот у меня в мобильнике записан Моцарт, я его слушаю. Каждый день. Или Лепса. Если не тянешь Моцарта. Или Веронику Долину. Она прекрасно поет, знаешь, Катерина исполняет ее песни… Совершенно не хуже.
— Не хуже Лепса? — уточнила Шанелька, ковыряя песок босой ногой.
— Да! Нет. Лучше. Его. Ты решила поиздеваться, да? Я понимаю. Тебе нелегко без меня, и это реакция организма.
— Ты что хотел? Сказал «по делу». Какое дело?
— Дело? — изумился бывший возлюбленный, — а это что — не дело? Твое душевное состояние. И умственное. Я ощущаю ответственность. Как мужчина и интеллигент. Или ты полагаешь, что разрыв обязан привести к потере общения? Нет. Я настаиваю, чтоб ты держала меня в курсе. Чтоб я смог предостеречь. Ненужные связи. Да. И я вполне могу продолжать руководить твоим образованием. И совершенствованием.
— Чтоб я слушала Лепса, — подсказала ему Шанелька.
— Да, — с достоинством согласился Костик, — ты почерпнешь…
— Не дождешься, — Шанелька прервала разговор и вернулась на коврик. Упав на коленки, сунула телефон под пакет, резкими движениями завертела волосы в пучок, ткнула в него заколку.
— Череп звонил? Всеобщее дамское счастье?
— Криси. Короче. Потом расскажу, в деталях. Поржем. А сейчас, как мы говорили. Ты посиди. А я пойду и утоплю нафиг Нельку, которая Черепу четыре года жизни подарила.
— Себя не утопишь?
— Не дождется!
Шанелька встала, быстро пошла в воду, подняв подбородок и резкими шагами разбрызгивая веера винных капель. Забыв о тщательно скрученных волосах, снова нырнула. Плыла под водой долго, пока не кончилось дыхание, и зашумело в ушах.
Поднимаясь, запрокидывая лицо к мерцающей, как легкое красное вино, зыбкой поверхности, повторяла про себя, на остатках скомканного дыхания «фламинго, дурацкая птица, розовая, как солнце… Нелька утопла, нет больше девочки Нелечки, Нель-Нель, ах-тьфу сероокой Нелинды. Вместо нее, на поверхность, новая Нелька-Шанелька. Человек. Смелый. Плевать на Черепа, плевать на его Катерину».
Воздух с болью ворвался в легкие, а в глаза потекла мягкая радость пурпурной вечерней зари. Ударил по ушам далекий мегафонный голос, говорящий что-то там для участников.