— Какой он тебе реквизит! Это орел! — закричала в ответ Шанелька, обнимая орла под крыльями и ничего почти не видя, топталась, пятясь, чтоб вынести его из хохочущей толпы голых мужчин.
— Мой орел! — толстяк, наконец, утолкал фотокамеру и резво схватил орла за крыло, перебирая пальцами, нащупал под перьями шею и стал, пыхтя, отдирать Шанелькины пальцы, шипя и брызгаясь слюной, — с… ума… сов-сем… да пусти ты, ненормальная!
— Я ненормальная? — возмутилась Шанелька, топчась и пихая сандалией щиколотку врага, где-то там, под крыльями, — ты украл. С машины! Из машины! Ворье несчастное. Отдай пти… птицу верни, бар-ран!
— Снимок! — заорал кто-то над самым ухом, Шанелька качнулась, обнимая орла, которого уже никто никуда не тянул, — а ну, плиз, снимите с девушкой!
За спиной фотографа она увидела, почти не видя от злости, Крис и Ляночку — они почти бежали, но повинуясь взмаху толстой руки, остановились с непонимающими лицами, чтоб не мешать сделать кадр.
— Улыбочки, — злобно проревел толстяк, нажимая на спуск, — что? Еще надо? Еще улыбочки!
Ее толкали, стискивая, орла придерживали сразу несколько загорелых рук и, скосив глаза вниз, Шанелька немедленно подняла их, чтоб не смотреть снова, а камера щелкала и щелкала, прикрывая растерянное и злое багровое лицо толстяка.
И вдруг, сбоку, из-за угла небольшого отельчика, с балконами, увешанными трусами и полотенцами, вышла пара, при виде которой у Шанельки сам собой раскрылся рот. Она застыла, прижимая к себе орла, так что хвост упирался ей подмышку.
Вдоль разрисованной стены, к ступенькам, ведущим на пляж, величаво выступал Костик Череп, в крошечных плавках на тощих бедрах, сверкающих, будто их обмакнули в жидкую ртуть. И в бандане на маленькой голове, с длинными хвостами, небрежно кинутыми на острое плечо. Следом за Костиком шла невысокая дама, с усталым лицом под яркой косыночкой, утянутая в сплошной купальник, рябящий кругами и треугольниками. На локте ее болталась плетеная корзинка, а Костик тащил в руке неизменную гитару.
— Девушка, — сказал низкий голос Шанельке в ухо, — если позволите, я бы тоже, с вами и вашим орлом.
— А… — сказала Шанелька, не понимая, кто и что, а думая лишь о том, что вот, она торчит посреди набережной, обнимая чучело орла, а вокруг — десяток голых мужиков, один вообще извозюканный глиной, и ее снимают, под всеобщий хохот…
Череп остановился, заговорил, помавая рукой и указывая спутнице на окрестные горы и скалы, будто сам все это родил и вот вышел отдохнуть на седьмой день творения. Женщина в косынке внимала, послушно оглядываясь вслед жесту.