— Орла отдай, — напомнил о себе фотограф, который, раздавая визитки, вернулся к Шанельке, — или это, слышь, давай в долю. Вон, шо мухи налетели, денек постоишь, к вечеру я тебе бабла. Непыльная работка. Купальничек тока надо, со стрингами. Ну, в смысле, лучше б просто одни труселя. Идет?
— Кто идет? — машинально спросила Шанелька, с тоской видя, как Череп, наконец, заканчивая поворот, замер с открытым ртом, указывая рукой в аккурат на стоящих у перил нудистов и растрепанную Шанельку с орлом в объятиях.
— Тьфу ты, — ответил толстяк с унылой мудростью, — обкурилася, с утра прям. И чего не живется нормально. Водки тама.
Костик оставил новую пассию, неожиданно быстро оказался рядом с Шанелькой, оглядел ее презрительно, и голосом, вздрагивающим от бешенства, произнес:
— Нда-а-а, Нелли. Такого я… Нет, я, конечно, знал, что ты, после меня, не сумеешь. И даже в какой-то степени ощущал себя ответственным… и предлагал… Но опуститься так!
Он задрал подбородок в седой щетине, вызывающе оглядывая «самцов», которые не расходились, с интересом слушая. И подбоченился, расправляя плечи. Глотнул, так что по горлу заходил кадык.
— Костя, — тихо сказала за его спиной спутница, не отрывая глаз от Шанельки и орла, — пойдем, Костя, а то топчаны разберут. Все.
— Катишь, — величественно обратил он к ней руку ладонью, будто закрывая рот, и женщина умолкла на полуслове, — Катишь, это важно! Это глобально и невыносимо! Это… это!.. — он схватился за голову, будто она орех и ее надо раздавить, потом покачал ею, — невыносимо видеть! Человечность! Порядочность! Женская честь!
— Чья бы корова, — отодвигая его плечом, оборвала причитания Крис, подошла, становясь рядом с орлом.
Толстяк поднял камеру и немедленно щелкнул еще раз и еще.
— Девушки, — закричал кто-то, — а можно с вами? И с птицей!
— С барышнями дороже, — строго распорядился толстяк, — а вы, мущина, идите куда шли, не застите кадр.
Шанелька через набегающие слезы увидела вдруг Ляночку. Та стояла рядом с длинным парнем, в какой-то серой хламиде и плавках. И хохотала, вытирая слезы тонкой рукой.
— Угу, — сказала Крис, — разок можно. Только я нефотогеничная, кадр испорчу.
Она нацепила на нос непроницаемо-черные очки, обняла Шанельку за плечи, а другой рукой придержала орлиное крыло. По краям композиции, смеясь, снова набежали «самцы», поправляя по Шанелькиному выражению, «хозяйства» и принимая мужественные позы.
Костика оттерли к его Катишь, он снова сглотнул, опуская лицо и нервно оглядывая кокетливые ртутные плавочки.
— Улыбайся! — прошипела Крис, сама лучезарно оскаливаясь навстречу фотокамере.