Антоник в тот вечер очень обиделся на мать. Она ничего не понимала. Не хотела допустить даже мысли, что он в самом деле любит Надьку. Она была у него первой женщиной. Благодаря Надьке он узнал наслаждение, мужское удовлетворение. Так сказать, стал мужчиной.
«Еще не будет у тебя отбоя от Надек, Катек да Верок…» — Звучали в ушах слова матери, когда он, схватив сумку, выскочил из хаты и пешком пошагал в райцентр, хотя приехал домой на все выходные. Вечерний автобус уже ушел, и парень отмахал двадцать четыре километра на своих двоих. Добрался до хозяйки, у которой снимал комнатку, поздним вечером, мокрый, обиженный и с раненым сердцем. Долгая и однообразная дорога немного приглушила, сгладила обиду на мать и ее несправедливые, как казалось, слова. Но полностью не выветрилась, не исчезла. Саднила, как натертая мозоль, душа. Хотелось справедливости. Антонику слова матери казались злым наговором. Он и сам хорошо знал Надькину легкость в поведении и доступность. Наслушался от деревенских хлопцев много. Но ведь Антоник не собирался жениться на ней. Он просто хотел ее каждый день. Ну — погулять, натешиться… А мать сразу — жениться, в подоле… Она не понимала, что и у него есть желания. Что он уже не маленький мальчик, а парень, которому хочется любви и всего того, что с этим словом связано…
Через несколько дней ссора с матерью показалась глупостью и никчемным недоразумением. А через пару недель и вовсе смешной забавной шуткой. Однако едва заметная трещинка между ними еще оставалась. Поэтому Антоник побаивался, что мать не примет его подарок.
Каким же красивым, солнечным и счастливым был тот день ранней весны! Береста лесных березок, стоявших островком перед лугом, побелела, а ветки приобрели насыщенный бурый цвет. Мать веселая и довольная, а он, Антоник, поняв ее правоту, больше не пошел к Надьке. Девица и без него не скучала. Хорошие вести быстро разлетаются по окрестностям. Вот и про Надьку знали похотливые хлопцы и мужчины не только из их деревни, а и из соседних, ближних и дальних. Поскольку понимание счастья у каждого свое…
Последний раз Антон видел Надьку на похоронах матери. Ему было не до толстой, как дежа, и щербатой, как поломанный частокол, женщины. Но удивило иное: Надька теперь была в деревне в роли знающей все церковные каноны матушки. Она обмывала, отпевала и хоронила. У нее спрашивали, как сделать, что положить в гроб и какую молитву прочитать над покойным. Она стала незаменимым в деревне человеком. Своей в каждой хате, где еще трепетала жизнь или где она, по всем правилам природы, угасала. Антон перебросился с Надькой несколькими незначительными фразами. Любое слово казалось лишним и ненужным, пустым перед спокойным и просветленным лицом матери, которая уходила в вечность, скрестив утомленные руки на измученной болезнью груди.