— Конечно, — кивнул Костя.
— Это не вернет мне все, что я уже пропустил, но я хотя бы увижу, что у меня могло быть!
— Я не ради этого решился рассказать о ней.
— Я знаю. Ты не можешь сам просить о пересмотре дела — но я могу. Ты всегда был хитрой лисицей, Костя, всегда мог добиться своего.
— Да, и раз я на этот раз на твоей стороне, я добьюсь твоего освобождения.
— Что ж, поздравляю, — хмыкнул Валера. — Теперь я и правда не готов сидеть тут весь срок! Когда я выйду, она уже школу, пожалуй, закончит… Она будет совсем взрослой! Так не годится… Меня ты победил, теперь посмотрим, сможешь ли ты победить систему.
* * *
Илью выводила из себя даже не боль — с болью он свыкся, как со старой знакомой. Нет, гораздо больше его задевало то, что он не мог контролировать собственную жизнь. Для него это всегда было важно: держать себя в руках, показывать людям ровно столько, сколько он хочет, управлять ситуацией.
Теперь так не получалось. Мысли путались, в голове творилось черти что — словно густой туман завис. Из-за этого он выдавал свое состояние легко, как мальчишка, замечал это слишком поздно и еще больше злился. А гнев, как известно, худший советчик, он портит все, что только можно испортить.
В глубине души Илья уже сожалел обо всем, что наговорил Кире. Не она была виновата в его проблемах. И все равно он знал, что, если дверь откроется, он может не совладать с собой, поддаться той части его души, которую сам же и отравил. Поэтому ему лучше было оставаться взаперти, и он заставил себя сидеть молча, не звать ее, не угрожать и ни о чем не просить. На это ушла вся его сила воли, но он справился.
Кира, должно быть, почувствовала, в каком он состоянии, и благоразумно не приближалась к двери. А он… Он скучал по ней. Это было настолько непривычное, несвойственное ему чувство, что Илья даже не сразу распознал его. Он-то думал, что только злится на Киру за ее бесцеремонное вмешательство в его жизнь. А потом он понял, что ему не хватает возможности видеть ее, говорить с ней, даже участвовать в этом поиске головоломок, который она затеяла. Сейчас, на фоне всего, что с ним происходило, эта тоска, пожалуй, была лучшим из чувств, доступных ему.
Но звать Киру он все равно не собирался, это было слишком опасно. Такой вот замкнутый круг. Илья понятия не имел, что будет дальше.
С каждым часом ему становилось только хуже. Раньше он никогда не доходил до такой стадии ломки, поэтому понятия не имел, что его ожидает. Да худший грипп — ничто по сравнению с этим кошмаром. В таком состоянии ему казалось, что время растянулось, стало бесконечным. Следовательно, прошла целая вечность, прежде чем он услышал движение в коридоре, прямо за его дверью.