За окном слышались рев и треск огня. Она снова похлопала по рычажкам.
В зеркале туалетного столика она заметила собственное отражение. Ее лицо было испещрено полосами крови и черными пятнами.
— Дежурная, слушаю вас, — отозвался женский голос.
— Пожар! Элмвуд-Милл горит! Пожалуйста, приезжайте поскорее!
— Соединяю вас с пожарной бригадой.
Перед глазами у нее все расплывалось. Непонятная фигура показалась в дверях за ее спиной, принеся с собой запах дыма, прогоревшего дерева, прогоревшей соломы. И обуглившейся плоти. Она видела глаза, только глаза, как бы недогоревшие, смотревшие из почерневшей кожи.
Послышался звон. Взорвалось паутинообразными трещинками зеркало. Большой зазубренный осколок упал к ее ногам.
Она закричала.
— Оставайтесь здесь, Чарли, — сказал чей-то голос, неясный, слабый. — Вы должны пройти через это до конца.
Она повернулась. Держа в руках, с которых капала кровь, винтовку, женщина тщетно пыталась нажать на курок. Остатки ее сожженных волос напоминали щетину. Черное лицо покрылось волдырями, блузка прилипала тлеющими пятнами к почерневшей плоти. А изо рта вырывались завывания, подобные звуку сирены.
Опустив телефонную трубку, она отступила. Раскачиваясь и едва удерживаясь на ногах, обгоревшая женщина делала отчаянные усилия. В открывшемся затворе винтовки звякнула пуля и с глухим стуком упала на пол.
Она шарила по туалетному столику за спиной, ища, чем бы себя защитить, сшибая на пол щетку для волос, опрокидывая ту бутылочку с «духами». Заметив на полу осколок стекла, она подняла его и бросилась вперед, схватившись за винтовку и рухнув на пол вместе с соперницей.
Пальцы женщины вдавились ей в глаза, на секунду ослепив. Противница была сильнее, чем она предполагала, и, казалось, получала новую силу, раздирая ее ногтями, плюясь, прижимая свое покрытое отвратительными пятнами, обгоревшее лицо к ее лицу. Она ощущала мерзкое зловоние, которое словно бы шло из легких женщины. А та уже взобралась на нее, придавливая к полу, выкручивая из руки осколок.
Отчаянно отбиваясь, она видела красные глаза, способные свести с ума, видела яркий блеск осколка в обуглившейся руке. Вот он быстро скользнул вниз, и она ощутила мучительную боль где-то глубоко в паху.
— Ребенок! — закричала она. — Мой ребенок! Мой ребенок!
Снова вспышка. И этот яркий блеск.
— Не надо. Мой ребенок! Пощадите!
Обуглившаяся рука опустилась вниз. Боль была такой, как будто раскаленная докрасна кочерга расплавилась внутри живота, а теперь вот еще и начала извиваться там в разные стороны.
В черноте лица женщины появилась тоненькая полоска белого цвета.