Гунар вдруг гневно взревел и в стремительном выпаде направил нижний конец древка в живот северянину. Сигурд отскочил, покачнувшись, попытался достать незащищенную голову сына Олафа, но тот, очевидно, предвидел такую возможность: его секира резко взмыла вверх, парируя удар. Он выиграл первый шаг, затем - второй, обрушив лезвие со страшной мощью на топор соперника и снова заставив его отступить. Теперь Сигурда отделяли от пламени девять или десять футов, и Иеро заметил, что он передергивает плечами - видимо, жар палил кожу.
Тем не менее, он отступил еще и еще, с хрипом втягивая жаркий воздух, однако глаза его были по-прежнему холодны и спокойны. Что-то замышляет, догадался Иеро, чувствуя, как от Сигурда накатывают волны возбуждения. Он, однако, контролировал свои эмоции; ни один мускул на его лице не дрогнул, и лишь телепат смог бы предвидеть, что в голове северянина зреет какой-то план. Кажется, он не даром заманивал врага к огненному кольцу. Оно, в сущности, тоже являлось оружием, и каждый из сражавшихся мог использовать огонь в силу своего разумения.
Сыновья Олафа, стоявшие под стеной, подбадривали Гунара пронзительным свистом и лязгом оружия; их физиономии раскраснелись, руки сжимали мечи и топоры, и казалось, что они вот-вот лишатся остатков самообладания и гиком ринутся на толпу молчаливых бондов. Очевидно, такие опасения возникли не только у Иеро; мужчины, окружавшие ристалище, старались не поворачиваться к вооруженным молодцам спиной, а многие нащупывали у поясов ножи и кинжалы. Харальд, двигаясь вдоль внешнего края огненного кольца и прикрывая ладонью щеки, следил за поединком, но остальные судьи с тревогой посматривали на Олафа, будто ожидая, что он вдруг поднимется и превратит Сигурда в собаку, а всех остальных - в стадо овец, которых тут же перережут его сыновья. Самым беспокойным из них был Снорри, обладавший ментальной чувствительностью; он то с надеждой глядел на священника, то прикрывал глаза, и в эти моменты до Иеро доходили слабые мысленные волны - Снорри пытался прощупать окружающее пространство. Он делал это инстинктивно, как всякий необученный телепат, и его сигналы были нечеткими и неуверенными.
Старый эливенер за спиной Иеро возбужденно вздохнул - видимо, он, как и священник, уловил всплеск исходившей от Сигурда решимости и догадался: что-то сейчас произойдет. Северянин, отбив очередной удар, вдруг стремительно отпрыгнул, оказавшись слева от противника, и вытянул топор на всю длину, как бы собираясь зацепить Гунара под колено; тот повернулся боком к огню, и его секира, парируя выпад, со свистом рухнула вниз. Он выбил топор из рук Сигурда, но северянин, метнувшись к врагу, толкнул его изо всей силы. Инерция прыжка и немалый вес атакующего сделали свое дело: Гунар, яростно вскрикнув, рухнул в костер, а его соперник покатился по земле, ухитрившись подобрать свою секиру. Спустя мгновение он бросился к пламенным языкам, размахивая топором как легкой тростью, не думая об усталости; его лицо покрывали пот и копоть, но он, похоже, твердо решил, что враг не выберется из огня.