окне придорожные кусты, мысленно выбирая те, что не
растеряли листву. Каждая кочка отдавалась звоном во всем
теле. Терпеть становилось совершенно невыносимо.
Знаю, что о таких вещах непринято говорить вслух, нo…
Если, выгребая туфлей ледяную крошку из ванной Доара, я
полагала, будто ничего унизительнее в своей жизни не
испытывала, это потому что никогда до темноты в глазах не
желала справить естественные надобности, будучи
привязанной к нему магией. У меня все.
– Доар… – севшим голосом позвала я бывшего мужа,
прикрывшего глаза и, кажется, задремавшего. - Доар,
пожалуйста, проснись!
– Что-то случилось? - разлепил он веки.
Стыдливо пряча взгляд, я едва слышно пробормотала:
– Очень неловко говорить об этом, но мне необходимо
прогуляться.
– Укачало?
– Не совсем… – с пылающими щеками уклончиво ответила я.
- Мне надо… кхм… эм… Ты понимаешь?
– Как я пойму , если ты не объяснила?
Проклятые виверны. Почему ты вечно догадливый не в тех
вопросах?!
– Мне надо дамскую комнату. Знаю, что постоялого двора в
лесу не найти, но вокруг так много… симпатичных кустиков.
Надо отдать должное Доару, он даже бровью не повел, не
позволил себе пошленькой шуточки или паскудной ухмылочки.
С непроницаемым видом отодвинул заслонку между салоном и
козлами кучера и, не выдумывая предлогов, по–хозяйски
властным голосом приказал остановиться. Умирая от стыда, я
выбралась из кареты и встала на размякшую после дождей
дорогу.
– Вон туда, - махнула рукой.
И мы пошли в лес. Каблуки проваливались в мягкий грунт,
полы длинного плаща цеплялись за веточки. Светлые
боги,торжественно клянусь, когда это безобразие закончится, я
поменяю веру на идэйскую и начну поклоняться горным духам.
Уверена, они гораздо милосерднее и никогда не подвергнут
несчастную эссу таким страшным мукам!
– Аделис, я понимаю твое волнение, но, может быть,
остановимся? - предложил Доар некоторое время спустя. -
Иначе заблудимся.
Дорога действительно исчезла из поля зрения. За деревьями
было невозможно разглядеть даже очертания кареты.
– Мы недостаточно далеко, - пробормотала я.
– Даже чересчур далеко, – категорично отказался он
двигаться с места. - Здесь ни птицы не поют, ни мыши не
бегают.
– Они не пoют и не бегают, потому что уже поздняя осень.
– Ты меня убиваешь! – вспылил он.
– А я? Я тоже погибаю! От стыда в том числе! – воскликнула
я. – Мне здесь не нравится.
– Просто осмотрись, сколько кустов и деревьев. Глаза
разбегаются от разнообразия. Хочешь, я даже помогу тебе
выбрать.
– Когда ты окажешься в таком же… уязвимом положении,то