— Вы с тем мужчиной, который красил бордюры, говорили вчера про моего отца… И говорили как о вполне хорошем человеке. Он причинил нам много боли, все мое детство избивал мать и брата. Мне тоже доставалось несколько раз. Больше я о нем ничего не знаю. Только номер телефона, который случайно сохранила после его сообщения с поздравлением на Новый год.
— Твой отец… Я знаю его с хорошей стороны. Он спас мне жизнь.
— Правда?
— Да. Так получилось, что меня внедрили в одну группировку, которая курировала огромный по нашим меркам объем наркотрафика. За полгода в банде я стал почти своим, мне верили. Всю информацию, которую получал, я передавал в местное управление по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. Готовилась переброска большой партии товара, мы планировали задержание. Что-то тогда пошло не по плану, и, отступая, преступники связали меня, жестко избивая ногами, битами, и выстрелили в голову. Дальше я ничего не помню. Потом выяснилось, что они подожгли здание и смылись. Ребята с управления преследовали их и уничтожили при задержании. Никто не знал, где я.
— Как же ты выжил?
— Твой отец работал уборщиком на складе. Он услышал шум, вышел и обнаружил меня. Как он понял, что я живой, не знаю. Но вынес меня на себе из пылающего здания. Никто так и не понял, кто меня выдал преступникам… А дальше была больница. Мне спасли жизнь, но не заметили вовремя осложнений. Потому что я две недели лежал в коме. Делали операции, кололи лекарства, но было уже поздно, слух я потерял. Не хочу даже вспоминать, что чувствовал, когда проснулся в полной тишине. Ни шагов, ни слов, ни голоса мамы. Полный вакуум.
Тимофеев медленно выдохнул. Я опустила глаза.
— Твой отец платит по своим счетам, — продолжил Алексей после паузы. — У него менингиома. Это опухоль головного мозга. Доброкачественная. Но она успела врасти в кость. Можно бесконечно оперировать, удаляя по кусочку, но эта штука снова вырастет. Уже были две операции, после которых он по полгода восстанавливался. Они продлили его жизнь на десять лет. У него больше нет сил сражаться.
— Я не знала.
— Возможно, эта опухоль росла и сдавливала определенные области, отчего возникала его агрессия. Это как предположение, чисто мое. Но сейчас он вполне безобидный старичок, которому нужно прощение семьи, чтобы с миром закончить свои страдания.
— Ты устроил его к себе?
— Дворником, он обслуживает наш дом и два соседних.
— Ясно, мне очень жаль, что с ним случилось такое.
— Смотри, Ирина идет, — он выпрямился, указывая пальцем в окно.
Женщина быстрым шагом направлялась к нам, зажав что-то в руке и опасливо озираясь по сторонам.