Тимофеев, успевший разглядеть ровно половину из того, что та сказала мне, почему-то послушно замотал головой и двинулся к выходу. Я не протестовала. Мне было приятно видеть, что кто-то готов за меня вступиться.
Вскочив на лету в кроссовки, Алексей с серьезным видом проследовал мимо меня в своей зашитой криво и наспех футболке.
— Я… — начал было Артем.
Но Тимофеев остановил его жестом руки. Парень плюхнулся обратно на диван. Многострадальная дверь со скрипом захлопнулась за сыщиком.
Катя принесла вина из своей квартиры, и мы устроились прямо в гостиной. Артем заказал в службе доставки пиццу и бургеры.
— Вуаля, — сказала я, поставив бокалы на столик перед диваном.
Позади меня звонко шлепнула очередная капля в ведро. Мне не удалось сдержать жалобный вздох. Катя, заметив это, включила телевизор и сделала громче.
— Тёма, сколько тебе лет? — грозно сказала Катя, наливая вино.
— Без трех дней восемнадцать, — сделав серьезное лицо, сообщил тот.
— Уговорил. Сделаем тебе скидочку, — согласилась Катя и протянула ему бокал, — три дня не в счет.
Парень радостно закатал рукава свитера.
— Первый тост за любовь, — предложил он.
— Я бы от нее сейчас не отказалась, — поддержала Катя. — Как-то всё до сих пор не складывалось в моей жизни.
— Предлагаю выпить за то, чтобы у всех сложилось.
— К слову сказать, я думала, что Алёна, собачий тренер, — девушка Лёши, — обратилась я к Артему, принимая свой бокал.
— Собачий тренер, — рассмеялась Катя. — Тренер собачий!
Мы дружно захохотали.
— Она не в его вкусе, — признался парнишка, утирая слезы от смеха.
— Нет, она эффектная, — не согласилась я и повернулась к подруге: — Ты бы ее только видела!
Я обрисовывала фигуру собачьего тренера, не забыв ни про одну округлость на ее теле.
— Ничего особенного, — буркнул парнишка.
— Ты не прав.
— Как бы она ни выглядела, — возразил Артем, пригубив вина, — моего брата не оставило равнодушным то, что при разговоре с ним она часто обращается к третьим лицам. Словно бы он был умственно отсталым.
— Кстати, да. — Мне вспомнился наш разговор в приюте. — Всё, что она объясняла тогда, было направлено ко мне. Видимо, с тем, чтобы я ему потом всё разжевала.
— В том-то и дело, — согласился парень, — обществу трудно воспринимать глухих людей как равных себе. Для многих нарушения слуха сродни умственным отклонениям. И Лёхе это, конечно, всё тяжело дается.
— Кому, если не ей, всё знать про такие вещи, — заметила я.
— Я видел эту мадам. Она бы и не прочь замутить с ним, говоря откровенно. Но когда в общении проскальзывает такое отношение, это больно бьет по его самолюбию. Ему не нужна сиделка, даже с такими выдающимися достоинствами. Ему хочется чувствовать себя мужчиной.