Макнув краюху хлеба в консервы, он отгрыз от нее кусок и с довольным видом проглотил. Над его губами остались усы из томатного соуса.
— Уууу, — произнесла Катя из-за моего плеча.
Петрович подскочил на табуретке от неожиданности. Тимофеев проследил за его взглядом и, увидев нас, умилительно промычал:
— О, Сашенька…
— Сашуууля, — расплываясь в улыбке, подхватил сосед.
Итак, нужно признаться: Тимофеева постигла та же участь, что и всех предыдущих моих «спасателей». Он попал под очарование загадочного одинокого алкаша, похожего на Джигурду.
— Вызову-ка я нам такси, — произнес Артем, озадаченно почесав затылок, и подхватил попытавшегося встать брата под руку.
Надо сказать, что с координацией у Тимофеева-старшего почти не было проблем. Он сердечно распрощался с Петровичем, обнявшись, поцеловавшись троекратно, и пообещал больше того не заливать и не топить. Катя схватилась за голову, пытаясь не заржать.
Я спустилась к себе в квартиру, не сказав ни слова, и сразу прошла на кухню. Веселая компания ввалилась в квартиру за мной следом. Налив стакан воды, я поставила кувшин и медленно повернулась к ним. Мои руки сомкнулись на груди в замок. Они дружно прекратили смеяться и застыли на месте.
Видимо, что-то такое отразилось на моем лице, отчего Катя с Артемом отскочили подальше от кухни, как ошпаренные, и скрылись в гостиной.
Тимофеев, пытаясь выглядеть трезвым, надувал губы и смотрел на меня. Он всё еще был босиком и в мокрой футболке, только его волосы вздыбились, как от удара током. Улыбаясь, он попытался их унять, почесывая тыльной стороной ладони.
Я разочарованно покачала головой.
С ужасным грохотом он захлопнул за собой дверь в кухню и почти твердой походкой подошел ближе, почти вплотную. От него разило одеколоном вперемешку с килькой. Над верхней губой, сквозь пробивавшуюся щетину, виднелись красноватые корочки — усы от соуса. К подбородку пристала хлебная крошка. Выглядело это, мягко говоря, забавно. И пахло так себе.
Я выпрямилась, заглядывая в его замутившиеся глаза.
— Саша, ты знаешь, — растягивая слова, начал он.
— Что? — озадаченно спросила я, освобождая руки, чтобы успеть поймать его.
Мне показалось, что он не совсем владеет собой. Точнее, пьян, как Харатьян, только старается не подавать вида.
— Во сне, — он оперся одной рукой на кухонный гарнитур, — я слышу твой голос.
— Правда? — улыбнулась я, заглядывая в его полузакрытые глаза.
— И я хочу вернуться в «Старую пристань». — Он замер. Казалось, что ему трудно устоять на ногах. — Греться горячим глинтвейном и просто держать тебя за руку.