— Не гневи Бога, Сашка! — испуганно запричитал он и свободной рукой придвинул мне рюмку. — Непьющие, они ж страшные люди! Потерянные для общества. Никогда не знаешь, что у них в голове.
— Ну, да, конечно.
— А ты девка хорошая, — рюмка придвинулась ко мне еще на сантиметр, — не заставишь одинокого старого человека пить в одну будку.
Я уставилась на него, округлив глаза. По морщинистой, белой как бумага щеке Домового катилась сиротливая слезинка. Он печально уставился на поверхность стола и, пошатнувшись, тяжело вздохнул. Его нижняя губа вдруг дрогнула и пошла мелкой рябью.
— Вот как ты это делаешь, — сочувственно кивнула я.
Мне теперь было ясно, почему никто и никогда не мог устоять перед обаянием Домового. Он умело заманивал будущих собутыльников в свои сети. Олег мог часами сидеть у него на кухне, вдохновляясь рассказами Петровича. Так рождались его новые романы и сценарии. Катя из сочувствия раз в неделю таскала ему пирожки и делилась переживаниями, Сеня ходил для него в магазин и выносил мусор. И даже Даня, брезгливый жеманный сиропчик, прибегал порой пожаловаться на своего партнера, язык не поворачивается сказать «мужа».
Словно находясь под гипнозом, я наблюдала, как моя рука закидывает содержимое рюмки мне в рот. Точно в замедленной перемотке. В горле зажгло. Я встрепенулась, поморщилась, понюхала бутерброд и почти сразу пришла в себя.
— Вот так-то лучше, — обрадовался Петрович, хлопнул водки и взял с холодильника ключи от Сениной квартиры. — На, твоё.
В животе разливалось тепло. Меня уже не трясло от страха.
— Что она сказала?
— Кто? — переспросил он. — Олька-то?
— Она.
— Сказала, что Сенька очнулся и ей пора. Пора в новую жизнь. — Петрович скорчил мину, дрожа всем телом от смеха. — Вроде даже радовалась.
— А я думала, она горевать будет, что не удалось Сенькину квартиру отжать.
— Недолго. — Домовой сплюнул и вновь наполнил рюмки, не расплескав на удивление ни капли. — Перешагнет и дальше пойдет. Искать рыбу пожирнее.
— И то верно, — согласилась я.
— Был бы я моложе, намял бы ей бока, — мечтательно произнес он, хватая рюмку в одну руку и бутерброд в другую.
— Ой, фу, давайте без этого.
— Думаешь, я всегда был старым и страшным?
— Эм… Нет, — растерялась я и покатилась со смеху. — Но сейчас вы выглядите как престарелый Джигурда. Затрудняюсь даже назвать ваш возраст, чтобы не обидеть.
— Деточка, — качая головой, пропел Домовой. Он выглядел глубоко оскорбленным. — В твои годы я менял девиц как перчатки. Пока не встретил свою жену. Она была чем-то похожа на тебя: утонченная красота, правильные черты лица, хрупкая, нежная. И орала тоже как ужаленная! Стоило мне прийти со спектакля на полчаса позже. Что там начиналось! А потом мы мирились до утра. Как же я был счастлив! Вернуть бы то время. Когда моя Сонечка умерла, жизнь для меня остановилась.