— Доброго дня, — мне удалось втиснуться рядом.
Старик повернулся и взглянул на меня, нахмурив брови. Верхняя его губа была украшена черными усами, словно нарисованными сажей. Они очень контрастировали с седой шевелюрой. Он слегка отодвинулся, освобождая мне больше места:
— И вам, милейшая.
— Ну и дождичек, ух! — улыбнулась я.
«Боже, что ты мелешь», — взмолился мой внутренний голос.
— Да? Такой мелкий дождик, что я даже не намок, — вскинув брови, прошамкал старик в ответ.
— Живете здесь? — поинтересовалась я.
— Тридцать лет, — кивнул он.
— Не подскажете, в какой квартире проживала Мария Яковлева?
Старик выпрямил спину, почувствовав важность разговора. Его изборожденное морщинами лицо вытянулось в удивлении:
— Вы не здешняя, раз спрашиваете. Я и сам не знал о ней, пока не произошло… то, что произошло.
— Я из газеты, пишу заметку про это страшное происшествие, мне бы только знать номер квартиры.
— Первый подъезд, первый этаж, налево, — пробормотал он, указывая пальцем. — Всё давно опечатано, вы там никого не встретите.
— Тогда хотя бы гляну одним глазком!
— Не соваться бы в такое дело молодым хорошеньким девчонкам, — старик покачал головой.
— Спасибо за помощь, — я вскочила и быстро направилась к подъезду.
До заветной двери оставалось метров тридцать. Двигая руками в такт ходьбы, я заметила, как он машет мне вслед морщинистой рукой.
Открывший мне дверь мужик был огромен. Распухший от пива бездельник весил килограммов сто пятьдесят. У него были хищные маленькие глазки, плешивая голова. Приплюснутый на пол-лица нос напомнил мне тыкву. Мне подумалось, что он годами не вылазил из своего жилища, настолько бледной и серой была его кожа. На вид я бы дала ему около пятидесяти лет. Возможно, когда-то он был хорош собой, но пиво и сидячий образ жизни его погубили.
Он отошел в сторону, пропуская меня внутрь. Комната была обставлена скромно, но со вкусом. На стене висела парочка картин, обтянутых желтыми рамами. Жанр изображенного я бы охарактеризовала словом «мазня», но наверняка они были довольно ценными.
— Анна… Смелова, газета «Жизнь», — представилась я, протянув руку.
— Пилькевич. — Он прислонил мою руку к своим губам и тщательно обслюнявил. — Арам Пилькевич. Присаживайтесь.
Он указал рукой на кожаный диван. Я присела и достала блокнот.
— Позволите задать несколько вопросов о вашей соседке?
Арам подобрал свое огромное брюхо, присел в кресло напротив и положил его на колени, как арбуз. Его взгляд внимательно скользил по мне, остановившись на груди, обтянутой тонкой кофточкой. Достав своими толстыми пальцами зубочистку из упаковки, стоявшей на столе, он отправил ее в рот и принялся перемещать из стороны в сторону. Потом вынул, зажал в руке, улыбнулся и сказал: