Совершенно испорчена. Бесчувственная тварь, она пришла сюда ради квартиры и всего, что может остаться Ксюше, если Арсения не станет. Я совершенно не знала, как мне следует поступить. Мной овладела паника.
— Он вернется. Обязательно вернется, — вздохнула я. — И тогда ты полетишь отсюда вниз по лестнице вместе со своими шмотками.
— Посмотрим, — ее глаза горели. — Но пока я здесь. Со своим ребенком. В своей квартире. По полному праву. Всё очень логично. А вот что ты здесь делаешь, я не пойму. Похоже, мне следует заявить куда следует, что ты приходила без приглашения, угрожала и размахивала руками. Нанесла мне побои…
Она осторожно дотронулась до своей щеки и наигранно покачала головой.
— Я буду приходить сюда, когда захочу, — спокойно сказала я, не отрывая глаз, — а ты… Тебе придется оглядываться каждый раз, когда ты будешь идти по темным переулкам, если вдруг мне будет ограничен доступ к моей племяннице. Если с ее щеки упадет хоть одна слезинка. Ты пожалеешь.
Я взяла с крючка свою сумку и перекинула через плечо:
— Что еще ты знаешь о том, что произошло с той девушкой?
— С какой стати я должна делиться информацией с подозреваемыми? — рассмеялась она.
— Тебя же волнует репутация твоего бывшего мужа. Переживаешь за это?
— Вообще-то не особо, — хмыкнула она.
— Ясно. И всё же… Где это произошло?
— Ммм… — Она посмотрела на кончик сигареты и закатила глаза.
— Скажи, и я уйду, оставив тебя в покое.
— Да мне всё равно! Мне недолго осталось терпеть ваше серое скучное семейство и эту убогую лачугу. Красной Армии, 29. Двадцать девять. Запомнила или произнести по буквам? Там он прикончил эту девку.
Я кивнула.
— Теперь убирайся. — К ней вернулась обычная уверенность и решительность. Она облокотилась о спинку стула.
— Не вздумай менять замки, я буду приходить к своей племяннице, когда захочу! — Я развернулась и вышла из квартиры. За закрытой дверью послышался приглушенный каркающий смех.
«Ведьма», — подумала я и достала телефон. Быстро написав смс Ксюше, я вышла из подъезда.
Я была не в восторге от последних проявлений агрессии, но ничего не могла с собой поделать. Защитная реакция от осознания полной своей беспомощности.
Красной Армии, 29, оказался высокой многоэтажкой в трех кварталах от нашего дома. На освещенной солнцем детской площадке, на скамеечке, вытянув ноги, сидел седой старик в кепке. Я направилась к нему.
Прохладный воздух после дождя приятно бодрил, обволакивая весь двор. Гуляющие на площадке люди мельком взглянули на меня и отвернулись. Моя рука крепче стиснула ремень сумки. Я была вынуждена скрывать свое любопытство, опасаясь обратить на себя внимание.