Лучше бы я тратила время на то, чтобы учиться рисовать лицо: умела бы красить ресницы тушью, открыв рот (это вообще лечится?), наносила бы хайлатеры поверх эксфолиантов, замазывала бы сверху тонерами и мерцающими флюидами, тратила все деньги на кюшоны, шиммеры и прочие маст-хэвы. И носила бы гордо, пока всё нарисованное не стечет в трусы.
— Выпьешь чего-нибудь? — спросил вдруг Тимофеев.
— Нет, спасибо, мне противопоказано, — отозвалась я, оглянувшись на его вопрос.
— Я имел в виду чай или кофе.
— О, давай чай, — смущенно проронила я.
— У меня не выходят из головы опасения, что мы могли там наследить. Особенно ты вчера.
— Я прокручиваю в памяти свой вчерашний визит. — Я подошла, отодвинула стол и села к нему. — Мне было так неприятно находиться в обществе Пилькевича, что чувствовалось очень стесненно. Вряд ли я чего-то касалась. Только дверей, когда покидала квартиру. Но ты, уходя, так хорошо протер ручку двери футболкой, что, думаю, не должно было остаться никаких следов.
Он удовлетворенно кивнул, вставая, чтобы наполнить электрический чайник водой и поставить на подставку. В его движениях появилась такая усталость, плечи поникли, уголки рта опустились. Я немедленно почувствовала в этом свою вину.
Дождавшись, когда он повернется, я добавила:
— Прости, что втянула тебя в это. Я должна была всё рассказать с самого начала.
— Я всё еще готов выслушать, — понуро усмехнулся он и облокотился на кухонный гарнитур. — Мне понятны твои стремления, не нужно себя казнить. Просто рядом не было никого, кто бы тебя направил, подсказал. Ты действовала инстинктивно, из лучших побуждений.
— У тебя теперь столько проблем из-за меня…
— Я боюсь, что ты сейчас откроешь рот и выдашь мне что-нибудь такое, за что захочется тебя придушить. Но я повидал всякого и, пожалуй, ничему не удивлюсь.
— Ну, я точно никого вчера не убивала, могу поклясться. Только пыталась отыскать хоть какие-то сведения. Жить в полном неведении страшнее, чем знать правду. Кто ж знал, что я такая бедовая.
Он вымученно улыбнулся.
— Прости, что не отвез тебя домой. Мне показалось, что если не выйду из машины, голова взорвется.
— У тебя… просторно.
— Спасибо. Мне хватает этой площади.
— По мне так очень даже уютно.
— Значит, располагайся.
— Мне еще не поздно уйти, чтобы не ввязывать тебя в эту кашу. Тебе не принесет это ничего, кроме неприятностей.
— Я уже в этой каше.
— Сеня — мой брат, я готова принять все испытания. А ты можешь лишиться своего дела и доброй репутации.
— Я приобрету намного больше, есть такое предчувствие. — Он улыбнулся и посмотрел мне прямо в глаза, — К тому же тебе не к кому больше обратиться за помощью.