Когда мы шли к нашей машине, я сделал вывод:
— На этого человека можно положиться.
— Гарантируешь? — спросил Вересов.
— Ты же знаешь, что гарантию тут стопроцентную не даст и Господь Бог. Самая неисследованная для людей территория на Земле — это чужая душа.
Наша машина тронулась.
— Как операцию назовем? — неожиданно спросил Вересов.
— «Племянник».
— Забыл, что кодовое название, равно как и оперативные псевдонимы, не должно содержать информации, по которой можно хотя бы косвенно догадаться об истинном содержании оперативной задумки?
— Твоя правда.
— Операция «Азимут».
— Почему «Азимут»?
— Слово красивое. А Забродин будет у нас под оперативным псевдонимом «Лютый». Теперь конкретика…
Он коротко изложил план операции.
— Самолет не жалко? — Я отлично знал цену боевой техники, которой так не хватает на фронте.
— Для такого дела и истребительного полка не жалко…
Через день Забродина вызвали в распоряжение политотдела фронта — для проведения агитационных мероприятий. Выступать на митингах перед призывниками, рабочими и школьниками. О чем в газете фронта вышла соответствующая заметка с портретом героя. Ну а на деле в это время он проходил специальную подготовку, необходимую для выживания в тылу врага и выполнения боевой задачи.
Вот только все это уже будет проходить без меня. А что я? Мне в заснеженных полях предстояло добровольно вызваться в свой последний бой и тем самым подвести черту под прошлым и будущим, оставив только настоящее. И шагнуть во тьму моей последней ночи. Потому что бывает так, что иначе нельзя…
— Хорошо. Очень хорошо, — произнес на ломаном русском языке начальник разведшколы майор Адольф фон Рейнгард. — Вы хороший агент, Ящер!
Курган вытянулся по стойке смирно и проорал звонко, что рад служить вермахту, преданно поедая начальство глазами. Немцы это сильно любят.
— Вы оправдываете рекомендации, которые вам дал герр Фишер. Мне говорили, что вы чувствуете врагов.
— Я их не только чувствую. Я их рвать готов на части! — выпучил глаза Курган.
— Надо будет подумать, а не использовать ли ваши таланты именно в этом направлении.
— Так точно, господин майор. Я готов!
Эти слова начальника школы были бальзамом на раны. Подходило время выпуска. А это означало: задание и заброска в тыл Красной армии. У Кургана от подобных мыслей слабели ноги. И всю хитрую комбинацию он затеял именно для этих слов о том, что его хотят использовать в обеспечении внутренней безопасности школы. Это то, о чем он мечтал.
Для этого он проявил просто чудеса лицемерия, наметив себе подходящие жертвы и войдя к ним в доверие. И вывел на чистую воду трех человек, которые хотели сдаться после переброски. Точнее, он сам подвел их к этой идее. Долго притирался к ним, доказывал, что Красная армия уже начинает бить немцев, а сдаться и искупить вину — единственный шанс выжить. Так красиво агитировал за советскую власть, что сам себе начал верить. В один прекрасный момент поведал лопухам, что связан с советской контрразведкой. Перед этим, правда, подстраховался — все это было под контролем руководства школы.