Потом раскрутили его любовницу, с ее слов, начштаба утверждал, что ни за кого погибать не собирается. Хватит, мол, хлебнул горя на этой войне. Если припрет — сдастся. Жизнь дороже. Да и вообще он находится в истерическом состоянии, на грани срыва. И нечист на руку — была одна история с мародерством и хищениями, чудом выкрутился. И какие-то отметочки из секретных директив делал в своем блокноте, который тщательно прятал. В общем, были подозрения, что он готовится к переходу на сторону врага.
Вот и отправился разбираться я с ним на линию фронта. Сперва хотели, как обычно делаем в таких случаях, когда нет прямых доказательств, вывести подозреваемого в запасные части и там оперативно отработать по полной программе. Но полк ввязался в отчаянное контрнаступление, и выдернуть начштаба мы не успели.
Решение по нему оставалось на мое усмотрение — арестовать или нет. Командир дивизии не горел желанием меня отпускать сюда — полк, по его словам, находился в крайне тяжелом положении. Но это и есть фронтовая работа особиста — лезть в самое пекло.
— Командир и начштаба вон лежат, — кивнул в сторону заснеженного холма комиссар полка, приосанившись и сбрасывая с себя оцепенение. — Оба. Как безродные собаки!
— Почему как собаки? — удивился я.
— Потому что собаки и есть. И погибли как собаки.
— Объяснитесь, товарищ полковой комиссар.
— Пристрелил я их. Вот этой рукой, — кивнул он на перевязанную руку. — Тогда она еще держать автомат могла.
— Что тут у вас происходит?
— А то, что один дурак умудрился загнать полк в окружение. А другой вражина предложил ему сдаться. Они еще пару человек из штаба уговорили и уже к немцам бежать собрались. Тут я их и достал. Так что арестовывайте меня… Но только после того, как отсюда выберемся — остатки полка спасать надо. Но скорее всего, не выберемся. Крепко Салтыков нас в ловушку посадил.
— Так. — Я попытался переварить известия. — Кто командует полком?
— Я. Только полком это теперь не назовешь. Даже на батальон уже не тянем. Пойдемте…
Мы зашли в штабную избу, где находились связист и пара лейтенантов. На дощатом столе были разложены карты. Полковой комиссар принялся объяснять сложившуюся ситуацию. Она оказалась куда хуже, чем можно было представить.
Командир полка Салтыков, из молодых да ранних, обласканных званиями и должностями, выполняя дивизионную задачу по нанесению контрудара противостоящей группировке немцев, лихо прорубил оборону немцев и вклинился в их порядки на глубину, превышающую запланированную.
— Еще один орден хотел на грудь, фанфарон! — буркнул комиссар. — Генералом стать мечтал. Стратег хренов. Только не понял, что с флангов нас не поддержат. У немцев там оборона слишком сильная, а дивизия измотана. И в воздухе у противника подавляющее превосходство. Вот и осталась у нас узкая заснеженная полоска, которую немцы вот-вот перережут. Эдакая дорога жизни, по которой нам сумели подогнать роту из резерва и боеприпасы. Думаю, вы последний были, кто проскочил.