— Я тут!
— Давай. Колено. Руки мне на плечи. Ап!
— Ай! Клайд, Клайд!
— Чего?
— Я тебя не раздавила?
— Оо, как мне хреново-то… — это я замогильным шепотом.
И мы оба смеемся. Вместе. Надо ли говорить, что уронил я нас специально. Не удержался…
— Шш, Берта, тихо! Лежи!
Она удивленно поднимает голову и смотрит на меня. В лицо. Близко. Очень. Слишком близко. Ее дыхание на ночной прохладе почти обжигает. Глаза таинственно мерцают, завораживая, затягивая…
— Почему?
— Мы нашумели. Ждем пару минут.
— Аа…
Слышится что-то в ее голосе… Ждала других слов? Других действий? Ага, на голой земле и не снимая тройки. Мадам знает толк… Ерничаю… Пытаюсь так защититься от волшебства ее взгляда, ощущения тепла от ее тела… Получается не очень.
Роберта слегка поворочалась и послушно затихла. Лежим. Ждем. И мне расхотелось вставать. Вот же умник… В двух метрах шикарная кровать, а ему с сырой земли вставать не хочется…
— Клайд… Тебе разве не больно? Сильно же ушибся, наверное. Ну все, вставай. Простудишься…
И как-то ехидно вдруг добавляет…
— По-настоящему простудишься.
Вот оно что… Я теперь почти точно знаю, «в когда» попал. Клайди наш уже успел ей соврать про простуду. Делаю вид, что не расслышал.
— Берта, встаем.
И подал ей руку, она осторожно вложила в нее свою маленькую ладонь. Такая лёгкая… Вижу, что для неё всё это необычно, она замешкалась, поднимаясь. Поддержал под локоть, на мгновение мы прижались плечами и оба замерли. Почему? Я — понятно. А она? Ей ведь должны быть привычны прикосновения этих рук… Нет. Она уже видит и чувствует разницу, непонятную и странную. А я — не хочу, не хочу мешать этому. Вот надевает перчатки и поправляет шляпку. Молча переглянулись в слабом свете фонаря, ее лицо смутно белеет в полумраке. Серьезное такое… Я прислушался, быстро оглядел улицу, никого. Кивнул — идём. Выходим на Элм-стрит, темную и безлюдную. Тихо. Никого и ничего. На часах десять минут второго.
— Куда пойдем, Клайд? Только недалеко, хорошо?
Мелькнувшее в ее голосе смутное беспокойство сказало мне многое — она никогда ещё не выходила из дома в такой глухой ночной час, ни сама, ни с ним. Он никогда не звал ее вот так, просто пройтись ночью по затихшему Ликургу. Другое его интересовало в это время… Да, милый, в ее глазах ты все страннее и страннее. Роберта слушается, она все ещё любит и верит. Надеется… Потому и пошла сейчас… Ещё не со мной. С ним.
— Да, конечно, недалеко. Нам еще на работу утром. Ты когда встаешь обычно? — делаю вид, что задумался, — давай к реке пойдем? Погуляем по набережной.
Рискую. А если тут нет набережной? Но Роберта согласно кивнула, я галантным жестом предложил ей идти, дорогу же не знаю. Ох, сколько же проблем… А как хотелось бы взахлеб ее расспрашивать — а это что, Берт? А покажи мне… Расскажи… И бродить, бродить по этим безмолвным темным улицам, без страха, без сомнений. Говорить, говорить… Она бы рассказывала, и я тоже… Вместо этого — делать вид, что я все тут знаю… Что я — это он. Постарался, чтобы Роберта не увидела, как непроизвольно передёрнул плечами.