Ландсман вытягивает шею и впускает образ доктора, если это доктор, взгромоздившегося на высокий железный табурет в ногах у Ландсмана. Мешки под глазами словно пятна графита. Рядом с ним стоит медбрат Флиглер с тростью на сгибе локтя. Он наблюдает, как папироса гаснет на попечении правой руки, левая же зловеще спрятана в кармане твидового пиджака.
– Откуда вы его знаете?
Целый арсенал колюще-режущего оружия – ножи, секачи, колуны и другие инструменты – аккуратно прикреплен к магнитной доске на стене кухни, всегда под рукой у профессионального повара или шлоссера.
– Сей аид – шамес по имени Ландсман.
– Полицейский? – уточняет Робой с таким выражением лица, словно только что раскусил конфету, начиненную кислятиной. – У него же не было с собой значка. Флиглер, был у него значок или нет?
– Я не нашел при нем ни значка, ни другого какого удостоверения принадлежности к силам охраны правопорядка, – говорит Флиглер.
– Это потому, что я отобрал у него значок, – отвечает Баронштейн. – Так ведь, детектив?
– Вопросы здесь задаю я, – говорит Ландсман, ворочаясь, чтобы найти положение, в котором было бы удобнее лежать на скованных руках. – Если не возражаете.
– Какая разница, есть у него значок или нет, – высказывается Флиглер. – Здесь что его еврейский значок, что козлиное дерьмо – один хрен.
– Прошу вас воздержаться от подобных выражений, друг Флиглер, – укоряет его Баронштейн. – Уверен, что говорил об этом уже не раз.
– Может, и говорили, да я недослышал, видать, – отвечает Флиглер.
Баронштейн пристально смотрит на Флиглера. В глубинах его черепа тайные железы выделяют яд.
– Друг Флиглер настойчиво предлагал застрелить вас и выбросить ваше тело в лесу, – дружески сообщает Баронштейн, не сводя глаз с человека с пистолетом в кармане.
– Далеко в лесу, – уточняет Флиглер. – Поглядеть, кто там набежит и обглодает ваш скелет.
– Это и есть ваш курс лечения, доктор? – говорит Ландсман, крутя головой, чтобы поглядеть в глаза Робоя. – Неудивительно, что Мендель Шпильман так быстро выписался отсюда прошлой весной.
Они съедают эту ремарку, оценив ее вкус и количество витаминов. Баронштейн позволяет капельке упрека влиться в его ядовитый взгляд. «Аид был у тебя в руках, – говорит взгляд, брошенный на доктора Робоя. – И ты позволил ему уйти».
Баронштейн наклоняется поближе к Ландсману, вытягиваясь на табурете, и говорит с присущей ему ужасающей нежностью. Его застоявшееся дыхание ядовито. Сырные корки, хлебные крошки, опивки со дна стакана.
– Что вы тут делаете, друг Ландсман, – допытывается он, – здесь, где делать вам совершенно нечего?