Баронштейн выглядит искренне озадаченным. Еврей желает понять, что происходит. Это, думает Ландсман, наверное, единственное желание, которое этот человек может себе позволить.
– Я могу задать вам тот же вопрос, – говорит Ландсман, думая, что, может быть, и Баронштейну тут делать нечего, он здесь проездом, как и Ландсман; может, он идет по тому же следу, восстанавливая недавнюю траекторию Менделя Шпильмана, пытаясь найти место, где сын ребе пересекся с тенью, убившей его. – Это что, пансион для заблудших вербовских? Кто эти типы? Кстати, у вас одна шлевка для ремня пустая.
Пальцы Баронштейна направляются к поясу, потом он откидывается на стуле и изображает на лице что-то вроде улыбки.
– Кто знает, что вы здесь? – спрашивает он. – Кроме летчика?
Ландсмана пронизывает страх за Рокки Китку, летящего через жизнь сотни миль вверх тормашками, сам того не замечая. Ландсман мало что знает об этих аидах Перил-Стрейта, но ясно, что церемониться с летчиком малой авиации они не будут.
– Какого летчика? – спрашивает он.
– Полагаю, нам следует ожидать худшего, – говорит доктор Робой. – Эта площадка, видимо, скомпрометирована.
– Вы провели слишком много времени с этими людьми, – говорит Баронштейн. – Вы уже говорите, как они. – Не отводя глаз от Ландсмана, он расстегивает ремень и пропускает его через петлю, которая была пуста. – Может, вы и правы, Робой. – Он туго затягивает ремень с явно мазохистским наслаждением. – Но готов побиться об заклад, что Ландсман никому ничего не сказал. Даже этому жирному индейцу, своему напарнику. Ландсман пустился в авантюру один-одинешенек. Поддержки у него никакой. Закон за ним не стоит, и даже значка у него нет. Он не мог никому рассказать, что отправляется в Страну Индейцев, поскольку боялся, что его попытаются отговорить. Или, что еще хуже, запретят ему. Они сказали бы ему, что его способность здраво мыслить ослаблена жаждой мести за смерть сестры.
Брови Робоя взлетают над носом, как пара порывистых рук.
– Сестры? – восклицает он. – Кто его сестра?
– Я прав, Ландсман?
– Жаль, что не смогу вас обнадежить, Баронштейн. Но все, что произошло, я полностью описал, все о вас и об этой афере.
– Неужели?
– Об этом липовом реабилитационном центре для молодежи.
– Я понял, – говорит Баронштейн с издевательским нажимом. – Липовый реабилитационный центр для молодежи. Весьма поразительное известие.
– Прикрытие для ваших махинаций с Робоем и Флиглером и их могущественными друзьями.
Сердце Ландсмана колотится от неистовой этой пальбы наугад. Он думает, какая нужда евреям в таком огромном предприятии здесь и как они смогли уговорить аборигенов, чтобы разрешили строительство. Прикупили, что ли, кусок индейских земель, чтобы построить новый Макштетл? Или тут предполагается перевалочный пункт для незаконной переправки людей, что-то вроде вербовского воздушного моста с Аляски, без виз и паспортов?