– Я не вижу здесь Храма, – невольно вырывается у Бины.
Бухбиндер издает странное хрюканье, животное и довольное. Потом нажимает кончиком мокасина кнопку в полу. Следует тихий щелчок и гул крошечного вентилятора. И вот он, в соответствующих пропорциях, – Храм, возведенный Соломоном, разрушенный вавилонянами, отстроенный и возрожденный тем самым царем иудейским, что осудил Христа на смерть, снесенный римлянами, замурованный Аббасидами, застроившими его руины, – Третий Храм, уменьшенная его копия, возвращается в праведное место, в пуп мироздания. Технология, воссоздающая образ, сообщает модели чудесный блеск. Она мерцает, как фата-моргана, как северное сияние. Архитектура Третьего Храма – сдержанный образец мощи каменотесов, кубы, и колонны, и широкие площадки. Тут и там изваяния шумерских чудищ придают ему варварский оттенок. Это документ, который Б-г оставил евреям в наследство, думает Ландсман, обещание, о котором мы Ему уже все уши прожужжали и никак не остановимся. Тура, сопровождающая короля в эндшпиле мироздания.
– Осталось запустить паровозик, – говорит Ландсман.
В конце зала вдоль стены располагается узкая лестница, без перил с одной стороны. Дверь открывает один из «эйнштейновских» внучатых племянников, водитель «каудильо», упитанный широкоплечий американский парнишка с розовым загривком.
– Полагаю, мистер Литвак ожидает меня, – говорит Бина радостно. – Я инспектор Гельбфиш.
– У вас пять минут, – заявляет юноша на корявом, но сносном идише. Вряд ли ему больше двадцати; левый глаз у него скошен к носу, и на младенческих щеках больше угрей, чем щетины. – Мистер Литвак занятой человек.
– А вы кто такой?
– Можете называть меня Микки.
Она подходит к нему вплотную и чуть не упирается подбородком в его кадык.
– Микки, я понимаю, что выгляжу плохим человеком в твоих глазах, но мне до лампочки, насколько занятой человек мистер Литвак. Мне надо с ним поговорить, и я буду с ним говорить столько, сколько мне необходимо. А теперь проведи меня к нему, лапочка, или тебе вообще очень долгое время нечем будет заняться.
Микки бросает взгляд на Ландсмана, словно делясь впечатлениями: «Крутая телка». Ландсман делает вид, что не понимает.
– Если позволите, – говорит Бухбиндер, кланяясь всем. – У меня много работы.
– Вы куда-то собираетесь, доктор? – спрашивает Ландсман.
– Я вам уже говорил, – отвечает дантист. – Вы бы хоть записывали куда-нибудь.
Пентхаус гостиницы «Блэкпул» не представляет собой ничего особенного. Двухкомнатный номер. В передней комнате раскладной диван, стойка с умывальником, маленький холодильник, кресло и семеро скверно постриженных молодых людей в темных костюмах. Диван собран, но можно унюхать, что юноши на нем и спят, может, и вся семерка. Отделанный кантом угол простыни торчит из прорехи между подушками дивана, словно край рубашки, прихваченный ширинкой.