– Слыхали, что случилось? – говорит Тененбойм, когда Ландсман возвращается из своего эпистолярного путешествия в радужные, безоблачные перспективы гостиницы «Заменгоф».
– Видел по телевизору, – отвечает Ландсман, хотя воспоминания кажутся ему уже не первой свежести, заплесневевшими; образы, навязанные ему его дознавателями в процессе бесконечных и настойчивых допросов.
– Сперва сказали, что это случайность, – продолжает Тененбойм, гоняя золотую зубочистку в уголке рта. – Вроде какие-то арабы мастырили бомбы в туннеле под Храмовой горой. Потом говорят, что все нарочно. Эти, которые с другими воюют.
– Сунниты с шиитами?
– Может быть. Кто-то оплошал с ракетной установкой.
– Сирийцы с египтянами?
– Кто их разберет. Президента показывали, вынуждены, говорит, вступиться, святой город, мол, для всех и каждого.
– С них станется, – соглашается Ландсман.
Вся его остальная почта – одинокая открытка, рекламирующая бешеные скидки на пожизненный абонемент в тренажерный зал, куда Ландсман несколько месяцев ходил сразу после развода. Это было время, когда ему показалось, что упражнения поднимут его упавший дух. Хорошая мысль была. Ландсман не в состоянии припомнить, оправдались ли его надежды. Слева на открытке изображен толстый еврей, а справа – худой еврей. Еврей слева – измученный, невыспавшийся, малокровный и всклокоченный, щеки у него как два половника сметаны, а глазки блестящие и злобные. Еврей справа – подтянут, загорел, расслаблен, уверен в себе, борода аккуратно подстрижена. Ни дать ни взять – один из молодцов Литвака. Еврей будущего, думает Ландсман. Картинка намекает, что еврей справа и еврей слева – один и тот же еврей, но это маловероятно.
– А наших видал? Что в городе творится? – (Золотая зубочистка щелкает Тененбойма по зубам.) – Тоже по телику показывали.
Ландсман качает головой:
– Представляю себе эти пляски.
– Не то слово! Пляски, обмороки, вопли, коллективный оргазм.
– Тененбойм, умоляю, только не на голодный желудок.
– Благословения арабам за то, что воюют друг с другом. Благословения памяти Мухаммеда.
– Это жестоко.
– Какой-то черношляпник разорялся, что поедет в землю Израильскую, чтобы занять место получше и лицезреть явление Мошиаха. – Тененбойм вытаскивает зубочистку, изучает ее кончик в поисках сокровища, а потом разочарованно возвращает на прежнее место. – Кабы меня спросили, так я бы сказал: собрать всех этих бесноватых, посадить в один большой самолет и отослать туда поскорее, холера им в живот.
– Так бы и сказал?
– Да я сам за штурвал сяду!
Ландсман засовывает письмо от «Джойс-дженерали» обратно в конверт и толкает его Тененбойму через стойку: