— Можно мне сегодня уйти домой раньше на час?
Моргунчук зловеще молчал. Окаменело его лицо, только он быстрее обычного заморгал. Через минуту напряженного молчания он с силой втянул носом воздух, тонкие крылья носа затрепетали. Это было тоже плохим предзнаменованием. Потом Моргунчук резко встал, постоял молча и бросил:
— В райком. Важное государственное дело!
— Он сдурел? — спросила Катя старика, глядя вслед уходящему начальнику.
— Стал быть, — ответил растерянно Федотыч, искренне жалея, что разозлил заведующего.
Катя постояла, оглядела огромные бурты картофеля, громоздившиеся по всему пространству овощной базы. Старик с нежностью и доброй усмешкой тоже оглядел картошку и довольно вздохнул:
— Какая уродилась! Вот в войну такую бы. Ешь — не хочу.
Катя направилась к подругам. Кто обедал уже, не дождавшись обеденного перерыва, а кто, примостившись поудобнее на солнцепеке, подставив солнцу лицо и закрыв глаза, дремал. Все лениво перекидывались шутками, поглядывая в дальний угол двора, где вокруг огромного бурта картофеля копошились присланные на помощь учащиеся. Катя посидела молча возле Нинки Лыковой, потом пошла, лавируя между кучами картофеля, любуясь на крупную картошку, вдыхая приятный тяжелый запах земли. Какой был денек! Нежаркое золотистое солнце низко висело в густом от запахов воздухе, разливая по земле последнее тепло; медленно плыла над домами и улицами, вспыхивая на солнце, паутина; крыши домов и сарайчиков мягко отливали красками; то в одном дворе, то в другом блеяли овцы, протяжно раздавалось мычание. Хорошо было. Бабье лето всегда прекрасно, думала Катя, ощущая на лице ласковую паутину солнечных лучей. Катя постояла возле работающих учащихся, повернула обратно. И тут поймала себя на том, что ей не сидится, сразу стала искать причину. Но так как видимой причины не было, а настоящую — ожидаемую встречу с Юрой, — по суеверности скрывала, то она убедила себя, что причины вовсе нет никакой и принялась за картошку.
В пятом часу, когда она собралась уходить домой, появился Моргунчук. С ним, припадая на левую ногу, пришел отставной пехотный капитан. Капитан был ростом невелик, кряжист, держался осанисто; грубого покроя лицо с глубокими складками на лбу и на щеках заносчиво строго, большой мясистый нос горбился, подчеркивая заносчивость, придавая лицу эдакую холодную самоуверенность. На нем красовался отутюженный, чистый китель и неожиданно старенькая, вся помятая, выцветшая фуражка военного образца. Он остановился позади Моргунчука, ожидая, пока заведующий позовет, глядел перед собой, однако глаза его из-под мохнатых бровей смотрели холодно, но оживились при виде девушек любопытством. Моргунчук поманил пальцем Нинку Лыкову. Она нарочно не заметила манящего жеста, с преувеличенной сосредоточенностью принялась за картошку. Моргунчук отправился к ней сам, подрагивая от раздражения ногами.