Катя ушла домой поздно. На улице часто останавливалась, оглядывалась, вспоминая, как женщина со всех сил ударила чем-то по окну и как зазвенело разбитое стекло. Кате все казалось, что без нее может произойти несчастье. Дойдя до центральной площади, она повстречала женщину, но в полутьме не смогла рассмотреть лицо. И вернулась. Нет, в доме и вокруг было спокойно. Но почему же так сердце болит?
Иван Николаевич сидел у печи и щурился в книгу, а по щекам его скатывались на бороду слезы. Он поднял на Катю глаза и прицокнул языком.
— Черт ее возьми!
— Кого? — удивилась Катя, стаскивая с себя плащ. — Библию, ой ли?!
— Ее. Как увсе у них тут правильно. Апостолы говорят. Апостолы дела делают, одни великие. Неужели человек так не может? — Старик встал, опять сел и прочитал, поднося книгу близко к глазам: — «Слепые прозревают и хромые ходят, прокаженные очищаются, и глухие слышат, мертвые воскрешают, и нищие благовествуют». Нет. Нет. Нет. Катерина, это такое, что ежели б в жизни такое было, то с меня р-раз сорок годков — и я тебе в женихи бы прыгнул. Вот это книга, вот это сказка! Даже получше. Мир — это не знаю что. Катерина, если взять прошлое, настоящее и будущее — это что? Как думаешь? Эх, нет умного человека поговорить о нравственной основе современного человека и о производительных силах. Не с кем. Мир тесен, хотя мир велик, — многозначительно произнес старик слова, где-то им услышанные. Он часто прочитанное или услышанное выдавал за свое, стараясь этим удивить людей, заставить их о нем думать и восхищаться. — А ведь, Катерина, гляди, что пишут: «Но Иисус сказал ему: «Предоставь мертвым погребать своих мудрецов, а иди благовествуй царствие Божие». А? Видишь? Это Лука говорил, умный, зверюга, был. А я тебе еще скажу от себе: предоставь живым жить, а счастливым соли съесть побольше, а страждущим дай счастья, а плачущим радость и улыбку, а уж безденежным денег и пошамать хорошо. Надо добавить это в Евангелие и Библию. Мне т а м один говорил: «Иван, знай, Библия вся такая, ее тоже сделали люди. Такие горемыки, как и мы. Человеку страшно без всего жить, даже без бога. У человека есть страх, веселье, смех, боль — от природы. А причины возникновения всего этого не видно. Кто дал это? Никто не знает. Вот он и выдумывает причины. И только мудрец раньше всех доходит, что все равно все будут в одном месте, а остальные создают учения, библии, уцепляются за них, как утопающий за соломинку. А лежать будем там, где все золото сгниет, трухой источется, а слава не задержит разложение в прах человека. Но как, как все это обойти? Как?