«Это кто-то из своих, — думал Иван, — тот, кто знает, что Головне, Касьянову и Бельгарду приносили еду на подносе из буфета… Но черт возьми, там была прорва народу! Как он не испугался? Как у него не дрогнули нервы? Легко подмешать отраву получается только в романах… Крысиный яд продается в больших банках, значит, убийца готовился, заранее отсыпал его… Куда отсыпал? Допустим, в маленькую бутылочку… И что, ему сразу повезло, что Головня не стал допивать кофе, что чашка осталась стоять на столе без присмотра? Нет, это какое-то сверхъестественное везение… Наверное, убийца ходил в театр не один день, выжидая удобный момент…»
Но дальше, вместо того чтобы по логической цепочке дойти до личности убийцы, Опалин оказывался в тупике.
«Возле стола видели только Демурову, Вольского и Модестова. За самим столом сидели еще Касьянов и Бельгард… Яд надо достать из кармана, высыпать его в чашку, и все это не привлекая внимания… не уронить, не разбить, не…»
Хлопнула дверь, вошел Петрович. Иван опустил руки на стол и переместился на стуле, приняв официальный вид.
— Что Бергман написал? — деловито спросил Логинов.
— Подтвердил выводы коллеги.
— Да? Жаль. Лучше бы Головню отравили дома, тогда все было бы ясно, стройно и логично. Жене надоело терпеть его загулы, вот и… Ну, сам понимаешь… — Петрович прищурился. — Между прочим, это у нас уже второе убийство, связанное с театром.
— Я знаю, — коротко ответил Опалин.
— Как ты думаешь, а Виноградов и Головня… Их не мог убить один человек?
— Я пока вообще не знаю, что думать, — признался Иван.
— Возьмем буфетчика Ершова?
— За что?
— Он снаряжал поднос, и он же отнес его в зал.
— Ершов не мог знать, какая чашка достанется Головне. Я уж не говорю о полном отсутствии мотива.
— А если Ершов свихнулся?
— По-твоему, он похож на сумасшедшего?
— Они все не похожи, — мрачно ответил Петрович, — до поры до времени. А что, если он хотел отравить кого угодно, не важно кого?
Опалин нахмурился.
— Почему ты так хочешь, чтобы мы арестовали буфетчика?
— Я-то ничего не хочу, — покачал головой Петрович. — А вот начальство волноваться будет. Где подозреваемые? Вот буфетчик Ершов, под арестом сидит, проверяем. — Петрович опустился на свое место и заговорил более доверительно: — Ваня, пойми, сейчас убит не какой-то пацан из кордебалета, а заведующий балетной труппой. Это же фигура. Тут, понимаешь, осторожным надо быть.
— Я не стану арестовывать буфетчика, — коротко ответил Опалин, и шрам возле его виска дернулся.
Петрович вздохнул. Он ни капли не сердился на Ивана, а просто считал своим долгом предупредить. И еще — в глубине души он был рад, что Опалин не поддался на его доводы. Можно быть хорошим сыщиком, но никчемным человеком и даже первостатейной дрянью. Иван — в силу некоторых качеств характера — не шел на компромиссы и стремился оставаться честным, несмотря ни на что. Кого-то это настораживало, кого-то даже пугало, но те, кто сработались с Опалиным, не променяли бы его ни на кого, и он отлично это знал.