— Вот ты этим и займешься, — объявил Опалин. — Если возникнет хоть малейшее подозрение, что он ее убил, немедленно доложи мне. Кстати, что насчет его алиби? Где он был вечером 16-го?
— Говорят, уехал домой вскоре после окончания репетиции.
— На чем уехал?
— На эмке. У него машина, — пояснил Петрович.
Тут, наверное, стоит пояснить, что собственный автомобиль был тогда такой же редкостью, как сейчас миллиард рублей на счету в банке.
— И? — безразлично уронил Опалин. — Куда он поехал-то? Что шофер говорит?
— Нет у него шофера. Он сам водит. Живет на Остоженке. Домработница его заявила, что он весь вечер провел дома. А сынишка дворника говорит, что он домой завернул на несколько минут, а потом опять уехал. Я, говорит, его машину завсегда узнаю. Он на дачу часто ездит.
— На дачу? В октябре?
— Угу. Да у него там не дача, а хоромы целые. Это мне уже дворник сказал.
— Где дача-то?
— Недалеко от станции Лобня. Полчаса от Москвы.
Три пары глаз уставились на Опалина, ожидая, что он скажет. Вольский с собственной машиной, на которой запросто мог вывезти труп, Вольский — единственный, кто имел серьезный конфликт с убитым, и вдобавок человек с явно нестабильной психикой, из просто неприятной личности вполне логично превращался в подозреваемого номер один. А раз так…
— Запросите местную милицию, не находили ли в окрестностях неопознанные трупы, подходящие под описание Виноградова, — сказал Опалин.
— Вольский мог отвезти труп куда угодно, — напомнил Петрович.
— Да, но прежде всего стоит проверить окрестности Лобни. И…
Спички, думал он. Почему спички, зачем спички? И тут он вспомнил Вольского с его летящим шагом, с его порывистостью. С его бешеными выходками, которые ему сходили с рук, потому что ему все прощали — за талант, или, как сказал старый Яков Матвеевич, за гений.
Мог ли он не забыть подобрать спички? Там, в темном проезде? И что-то говорило Опалину — нет, не мог. Тот, кто подобрал спички, должен был иметь совершенно иной склад ума. Методичный. Трезвый. Не забывающий ни одной детали…
— И девушку погубил, — зачем-то встрял Казачинский. — А девушка, судя по словам тех, кто ее знал, чистый клад была. Не, я все понимаю: не был бы он в Большом театре важной фигурой, мы бы его приперли к стенке в два счета…
Клад.
Что там рассказывал отец Виноградова? Рыли метро, нашли клад…
— Ах ты!.. — вырвалось у Опалина. И, не сдержавшись, он выругался.
— Что с тобой? — с удивлением спросил Петрович. Он знал, что Иван прибегал к ругательствам редко — и то только тогда, когда не мог сдержаться.
— Да инженер этот, Демьянов, — возбужденно заговорил Опалин. — Который убил свою жену. Вы еще никак концов не могли найти, за что… — Он хлопнул ладонью по столу. — Личных конфликтов не было, третьи лица не замешаны, не застрахована, не выигрывала по займу… Ну конечно же! Клад! Ему квартиру дали, в старом доме, он упоминал, что они хотели сделать ремонт… А потом жена исчезла! Но до того, как исчезнуть, стала вдруг ходить в дорогие магазины и присматривать себе шубу… Клад они нашли! Вот в чем дело! Вот за что он ее убил…