В. Теляковский, «Дневник», 16 января 1903 г.
— Нет, меня не было на репетиции, — сказала Маша. — Под рояль, без костюмов — там не на что смотреть. Они все время прерываются, возвращаются к каким-то кускам, и все это со стороны выглядит скучно.
Опалин, который заполнял протокол, сидя с противоположной стороны ее стола, вздохнул.
— Вы, гражданка Арклина, не ответили на самый важный вопрос, — шепнул он. — Вы замуж-то выходите? А?
И глаза у него в этот момент так сияли, что норовистой Маше (которой, по правде говоря, уже приходили в голову мысли, а не он ли помог ее вычислить) расхотелось отвечать отказом.
— Вы, товарищ оперуполномоченный, торопите события, — объявила она, напуская на себя важный вид. — Можете так и записать в протокол: свидетельница раздумывает…
— Неужели?
— А то! Есть же у меня право подумать…
— Да? Ну ладно. — Опалин почесал голову. — Слушайте, свидетельница, а о нашем деле вы что думаете? — Маша нахмурилась. — Нет, ну правда, — доверительно добавил Иван, нагибаясь к ней, — ты же знаешь всех этих людей. Что тут творится-то?
— Понятия не имею. — Маша придвинулась к нему поближе и понизила голос. — Понимаешь, Головня — он был ставленник директора и большой его друг. Если бы Касьянов был хитрее, он бы устроил так, чтобы верховодил не Головня, а он. Но Палладий Андреевич больше по творческой части, а по части интриг он не мастер. Поэтому Головня вылез на первое место. Несколько дней назад он чуть скандал не устроил Дарскому, когда узнал, что балет на колхозную тему заказали Чирикову. И что — на отношения заведующего с директором даже это никак не повлияло. Так-то Головня мастер лавировать, и… честно говоря, не представляю, кому он мог так надоесть, чтобы его стали убивать.
— А что насчет принца Зигфрида? — как бы невзначай спросил Опалин.
— Головня всегда восхищался Вольским и ставил его выше всех, — холодно ответила Маша. — Ты не там ищешь. Алексей, который крадется к столу, чтобы бросить в чашку кофе крысиный яд… Прости, но это ни в какие ворота не лезет.
Опалин задумался.
— Да, яд обычно — оружие слабых, — пробормотал он. — А Алексей — сильный человек?
Маша открыла рот, чтобы ответить, но неожиданно выражение ее лица изменилось, оно стало чуть ли не виноватым, что Опалину инстинктивно не понравилось. Повернув голову, он проследил за направлением ее взгляда и понял, что в канцелярию только что вошел Вольский и бесшумно приблизился к ним.
— О, товарищ оперуполномоченный! — сказал Алексей, симулируя сердечную улыбку, что производило особенно неприятное впечатление. — Почему-то я даже не сомневался, что застану здесь именно вас.