— Не пацан, понимаю: рано ли, поздно, за эти дела придется кому–то ответить. Закон возмездия! Когда–то мне пассажир мой его объяснил — Янис Доред, латыш. Я ведь, мальчишечка, не с ГПУ начинал — с летчиков. Учился. И летал. Почти всю империалистическую и Гражданскую войны пролетал в разведке, при штабах. И Яниса при Великом князе–командующем своём вывозил над позициями и германскими тылами. Был Янис съемщиком кино — оператором. Вот мы с ним и летали. И долетались до самой Гражданской. А тут по самое то время, когда Москва антоновских мужиков истравляла газами. И я тогда, в аварии, тоже попал под газ. Провалялся с полгода в лазаретах.
Спасли, излечили конечно. И послали в Петроградское, потом в Московское ГПУ механиком. Сперва конечно я Мишу Фриновского возил. Года три. Но газ меня и тут настиг: кровью захаркал и слепнуть стал. И подняли меня старшим автомехаником на Объект в Варсонофьевском…
В детдом на Новобасманную случаем попал. Директорша ваша Варвара приходила на Объект, вроде как в тир. Вот я к ней и напросился в электрики и водопроводчики… А ходила она ни в какой не в тир, а на исполнение. С самих 20–х годов сюда многие приходят упражняться.
Больше писатели — люди известные… Как это все понять?
Из–за них, веришь, «козлобоев» перестал презирать. Кто они?
Все больше без дела, без специальности, да за пьянку из аппарата НКВД переведенные. Они все верили сперва, что исполняют справедливый приговор трудового народа. Им лестно было доверие! Они гордыми ходили сперва. Ну, а потом поздно было: втягивались, пообвыкали, вроде бойщиков на бойне. Там ведь тоже не просто по первости быка живого завалить. А вот те, и дамочки с ними, кто к нам ходят вроде как в тир, — это самые настоящие убийцы: им выстрел амбиции колыхает, им мука чья–то — сладость. А на них глядючи, на знаменитых, да на видных из себя, «козлобои» навроде героев становятся.
Перед Второй мировой войной в юго–западной части Аляски были найдены развалины посёлка. Причём основания и фундаменты этих тридцати бывших когда–то добротных домов имели возраст три–четыре столетия и несли явно европейский тип строения.
Американский учёный Теодор Форели, занимающийся изучением этого открытия, определил, что обнаруженные остовы домов принадлежали русским поселенцам. Причём он считал их новгородскими землепроходцами, которые в 1570 году бежали с родной земли спасаясь от варварского разгрома Новгорода царём Иваном IV. Соглашаясь с определениями американского учёного о походе новгородских беглецов, полагаю необходимым внести одну временную корректуру.