Не тогда ли в ее потрясенном воображении возникла молитва–проклятие усатому упырю? Не тогда ли, впервые, повторяя потом изо дня в день, просила она Бога покарать мучителя собственными его детьми и внуками — их ненавистью к отцу и деду своему, их испоганенными им жизнями!.. И Он услышал.
И точно исполнил просьбу–мольбу к Нему… Да только и она сама, и Эмиль, после их московского «свидания», так до конца жизни из депрессии не вышли. Их страхи и беспокойство Маннергейма усугубила начатая чекистами с убийства Александра Кутепова охота на активных деятелей белого движения. Эти грозные для него события заставили Карла Густава серьезно позаботиться о безопасности сына и внука. Поэтому с десяток лет он был спокоен за них. Но в 1939 году Сталин начал штурм «Линии Маннергейма». И тогда он обращается к бывшему однокашнику Эмиля по факультету агрикультуры в Мюнхене – рейхсфюреру СС Гиммлеру: это именно в его функцию входит охрана жизни граждан Германии. Генрих Гиммлер ответил тотчас, предложив Эмилю с сыном занять аппартаменты в особо охраняемом районе Берлина — Далеме, по Рейнбабен Аллее.
Эмиль и Карл Густав–младший поселяются там…
Пока происходили эти малозначащие события, началась Вторая мировая война, напрочь разорвавшая связи между Катериной и Эмилем с Карлом–младшим. Прежде, до 1938 года, хоть какие–то обрывки сведений о жизни сына и внука доходи–ли до нее — через обрывки лент кинохроники, организуемые Карлом и переправляемые неведомыми ей путями, или по линии ТАСС и ВОКС. После финских, 1938 года, гастролей Давыдовой, которой Катерина бездумно доверилась, назвав ей имя «знакомого — Маннергейма», и ВОКС, и ТАСС немедля исключили ее из абонентов кинохроники. Оставались лишь ежедневные, по 5 минут, передачи на коротких волнах, которые по–русски наговаривал сам Карл Густав, а Катерина слушала по модному тогда приемнику «СВД-9». Хоть что–то…
Война между тем шла. Приемники у граждан СССР отобрали. Тяжко было на душе великой актрисы. Не радовали непонятно как приходившие к ней кратенькие, как телеграммы, анонимные приветы… Шел 1942 год. Родные и сослуживцы Карла Густава напомнили ему: скоро отстучит маршалу 75! И подумал тогда старик: что пожелал бы он в подарок к такому своему юбилею? Только внука увидеть, которого любил, и который тоже очень любил деда. Но каким образом? Балтика в огне.
Проливы заблокированы. Воздух перекрыт. Опасно! Очень опасно! И отпустит ли Карла его отец? Густав все же решился – побеспокоил Гиммлера снова в его штаб–квартире в восточно-прусском Летцене. И тот вновь откликнулся.