Командовала Детдомом «старая большевичка» Варвара Яковлева, революционная подруга–любовница народного комиссара просвещения товарища Бубнова. Он наезжал к ней час–то. Принимали наркома Андрея Сергеевича запросто, без церемоний. К нам он относился по–доброму. И, казалось, знал всех в лицо и по именам, даже по именам смененным, когда с визитами бывал в группах у сада. Мы не сомневались поэтому, что исчезновения, которые нас держали в страхе, без него не обходились. Яковлева была женщиной сухой, властной и жесткой. О ее жестокости среди обслуги ходили легенды. С нами она не общалась. Обращалась, только когда ей это было необходимо.
Старшие воспитанники страшились ее: они были уверены, что исчезновения детей происходят и по ее команде.
Нами занимались пожилые надзиратели — мужчины и женщины — «воспитатели». Большинство их прежде служило в учреждениях и войсках ВЧК–ОГПУ–НКВД. Значит, были специалистами своего дела. У нас их интересовал наш быт, дисциплина, режим. В душу к нам они не лезли. Строги были «по делу».
Попусту не придирались. Зря не наказывали. Сами же наказания сводились к «отставке» от сладкого, к замечанию или выговору перед строем, наконец, к «карцеру» аж до трех суток! Виновного запирали на световой день в хозяйственной комнате…
И все это — в одном, столичном, городе с Даниловским приемником и Таганкой. С «воскресными днями», с шумками, по–жарными, собаками и ледяными душами… не иначе — красный уголок системы. Ее Ленинская комната… Радоваться бы нам всем — воспитанникам такого детдома! Благодарить советскую власть за любовь и ласку. Но что–то не выходило с благодарностью…
Снова начались недобрые сны. И в них опять все тот же овал.
Проклятый овал. Теперь уже не «на той стороне Новобасманной».
Теперь прямо во мне… И старшие ребята рассказывают ночами страшное. И страх — во все тех же исчезновениях. И почему–то еще более страшный страх — в шепотом рассказываемой балтийской сказочке о любимом поросеночке, которого нежили и корми–ли… А потом… А потом…
Старшие ребята ночами мечтают о Балтии — каждый о своей. Они вспоминают о родителях. Которых, боюсь, вспомнить никак не могут. Зато могут придумать и «над вымыслом облиться слезами»… Не родиться бы…
Ближе всех заведующая учебной частью детдомовской школы № 13 Евдокия Ивановна Маркова. Первая моя учительница. Это она разглядела тяготение моё к книге. И однажды привела в свою библиотеку — она с мужем жила в «зоне» детдома, в корпусе напротив, где после войны расположился военный комендант Москвы. И это она, Евдокия Ивановна, привела меня в ставшую моей Пушкинскую библиотеку, что у Елоховского садика. А позднее — в библиотеку Дома строителей по моему Доброслободскому переулку, который снился мне еще дома. Ну, а потом — и в библиотеку партпросвещения Бауманского райкома партии в Бабушкином переулке, которой тогда командовала подруга ее — супруга сталинского наркома Клима Ворошилова.