— Иначе и не могло быть! На что рассчитывал? — чуть позже усмехнулся Бьенол собственным опасениям.
Но случилось это уже позже, когда понял, что зрение пришло в норму. Ведь прыжок-то был совершен им из полной темноты на яркий дневной свет. Вот его временно и ослепило.
Он вновь огляделся по сторонам. Сделал несколько шагов, хрустнув под собой, каким-то, совершенно белым, словно снег, песком, состоящим из микроскопических частиц былого ракушечника.
Внимательно всмотрелся в объекты, требующие особого внимания. Правда, было таковых немного.
Всюду в этой стороне, куда бы ни кинул взор, безбрежным простором простирался океан. Он синел ошеломляющим, раскинувшимся до самого горизонта необъятным пространством.
И лишь за спиной Бьенола — вдоль берега, как он уже успел заметить в первое мгновение, прямо в голубое бездонное небо высились зеленой, лохматой от лиан, стеной пальмовые стволы. По самые кроны на вершинах пальм, до их изящно вырезанных листьев, деревья увивали цепкие тропические растения.
И все же красота, представшей перед сетелянином, картины не очень надолго отвлекла Бьенола от его главных проблем, с которыми он отправился в этот прыжок в пространстве и времени.
— Тут все хорошо, но где же Алик? — сразу, едва смог осмыслить все произошедшее, испугался за друга Бьенол. — С ним-то как?!
Судя по всему, здесь, на берегу, кроме него самого, никого другого не было.
Да и вообще, куда ни посмотри, начисто отсутствовали, какие бы то либо следы пребывания любых других разумных существ.
— Где же Алик?
Снова волна беспокойства колыхнулась на сердце пришельца. Последний раз они были вместе с подростком вроде бы только что, перед самым прыжком.
Помнит он и смертельный испуг мальчугана.
…В ту минуту, едва потух экран телевизора во время сеанса связи с доктором Лерихом, как сразу же у них в электромагнитной клетке наступил кромешный мрак. Алик даже вскрикнул от неожиданности, припав к его руке.
Затем в темноте раздалось все усиливающееся шипение.
И оба почувствовали, как вдруг заструился, пока еще едва уловимый запах. Он шел как раз из того самого угла их камеры, догадались пленники, где прежде лежал, доставленный по приказу Лериха, контейнер со смертельным для них, химическим веществом.
Когда же все вокруг содрогнулось и раз, и другой от глухих ударов по поверхности, стало ясно:
— Перемены вовсе не плод ухищрений их тюремщиков.
И тогда окончательно пропало оцепенение, охватившее пленников. Моментально пришла и надежда в то, что за словами доктора Лериха был исключительно простой блеф:
— Пусть и крайне изощрённый обман, направленный на то, чтобы окончательно и бесповоротно сломить волю пленников.