— Беспрестанно матюгаясь, они то просили друг у дружки то закурить, то требовали у соседа выдрать «прочитанный» лист из его книжки для личного посещения сортира.
Всё же вместе говорило Круглову, что теперь он, на самом деле, уже совсем в другом окружении:
— И не в том месте, куда попал прямо с аварии.
— Очнулся, братишка? — спросил его сосед по тесной палате, уставленной койками, что называется впритык. — Ну и здоров ты дрыхнуть!
Борис Иванович ещё не нашёлся, что ответить, как снова услышал над собой:
— Этак, наверное, и царствие небесное проспишь.
Говоривший вдруг наклонился над Борисом Кругловым и, заметив удивлённый взгляд слушателя, не стал пояснил ему одному изобилие в своей речи слов из религиозной лексики, зато напомнил ему о том, чему свидетелями были все остальные обитатели палаты:
— Почти сутки, своим ухом ты, отрок, подушку давишь!
Осмысленные живые глаза словоохотливого сразу отметил Борис Иванович на его потасканной, давно не бритой физиономии.
Полный портрет этого, не в меру участливого, сопалатника дополняла экзотическая причёска с кудлатыми рыжими патлами, свисавшими над заросшими седой шерстью ушными раковинами.
Всё же вместе однозначно подсказали новоприбывшему:
— О том, с кем он теперь имеет дело.
2
Прежде, бывало, что в их гаражном кооперативе не раз появлялись не только начавшиеся опускаться на дно общества «бывшие интеллигенты» из соседних многоэтажных жилых домов, но и подобного вида, укоренившиеся в своём незавидном «свободном» статусе, местные бродяги.
У каждого из них имелось собственное занятие — кто-то собирал железо для сдачи в скупку металлолома, кто-то присматривался к чужим вещам.
Но были и другие.
Те просто побирались у своих, более счастливых «братишек» насчёт курева, выпивки или бросовых фруктов-овощей после весенней чистки теми погребов.
— Но и тогда, их одновременно столько не бывало! — про себя удивился Борис Иванович. — Никак, попал я теперь в самый настоящий бомжатник на старости лет?
Он привстал на локте и негромко, чтобы не привлекать внимание остальных, прямо спросил у своего невольного «опекуна»:
— Я что, в ночлежке переночевал?
Тот заливисто, хотя и несколько хрипловато засмеялся над непонятливостью вновь обретённого соседа:
— Да там разве такой кайф?
И более подробно объяснил достаточно простую, на самом деле, ситуацию, в какой оказался «недобитый интеллигент» с таким же жёлтым, как и у других, фэйсом.
— Обижаешь, — опроверг он утверждение чистюли. — Видно, что в «бомжатнике» ты ни разу не был.
Он, довольно горделивым, кивком склонил на грудь свою лохматую голову, словно демонстративно выдавая себя за настоящего ветерана различных ночлежек.