Самостоятельное продюсирование сводилось к тому, что каждый начинал: “Хочу, чтобы мой бас сделали громче”, или “Хочу это”, “Хочу то”, но это сработало хорошо. Только позже, начиная c “Sabbath Bloody Sabbath”, я начал совать свой нос глубже.
Запись заняла шесть недель, может даже два месяца. Во время этого процесса мы установили кое-какую аппаратуру в доме в Бел-Эйре, где и написали последние вещи. Там была другая атмосфера, у всех было яснее внимание, и стояла задача: “Мы должны это доделать.”
Мы всё ещё маялись дурью и по-дурацки прикалывались, но идеи и песни появлялись быстро. Может, этому способствовали также и горы кокаина. А этого добра у нас было вдоволь. Его привезли в запечатанной коробке размером со спикер-кабинет, набитой пакетами, покрытыми воском. Вы сдираете воск, а внутри чистый, фантастический порошок, целые горы его. Это было как у Тони Монтаны (Tony Montana) в фильме “Человек со шрамом” (“Scarface”). Вываливаешь кучу на стол, разрезаешь её, и нюхаешь немного, ну, вообще-то довольно много. Уорд брал дозу, потом и все остальные музыканты, много женщин и новых “друзей” появлялись в доме, и все делали по нырку.
Одним солнечным днём мы сидели в комнате с телевизором вокруг стола с вываленным на него кокаином, а также травкой. В доме повсюду были установлены кнопочки. Билл решил, что они служат для вызова прислуги и нажал на одну, но это была тревожная кнопка для вызова грёбанной полиции Бел-Эйра. Всего несколько минут спустя я встал и увидел в окно около семи или восьми полицейских машин на подъезде к нам. Я заорал: “Быстро, полиция!”
Все зашлись: “Ха-ха-ха!”
“Я серьёзно, это полиция!”
Снова: “Ха-ха-ха!”
Я буквально взял в охапку одного из них и сказал: “Взгляни!”
И наконец: “Оой, это полиция!”
Мы живо сгребли весь кокс и дурь со стола. У каждого в комнате были свои собственные заначки, так что мы ломанулись туда занюхать как можно больше перед тем, как смыть остатки в унитаз. После чего мы сказали одной из домработниц: “Быстрее, открывай им дверь!”
Она так и сделала, и, конечно, полиция зашла внутрь. Мы сидели в зале, притихшие, с широко раскрытыми глазами. Они спросили: “Что тут происходит?”
“Ммм, да ничего... А что?”
Можно смело говорить, что мы были не в своей тарелке. Они захотели узнать, что мы тут делаем, и мы рассказали, что сняли дом и т.д. и т.п. Это был сущий ад. Если бы нас обыскали, то закончилось бы всё очень печально. Но они ушли после того, как мы объяснили, как ошибся Билл.
Мы были сильно взбудоражены. Естественно, после этого пошло: “Вот блядь! Ничего не осталось, чувак! Скорее, звоните этому парнишке снова. Зовите его опять!”