потерять контроль. Я бунтовала и продолжала надеяться, что окружающие заметят мои миниатюрные кисти рук, заметят шрамы на запястьях и поймут, что это знаки моего отчаяния.
Но Фрэнсис верила, что она уже переросла период подросткового бунта, что она выше всего этого.
– Я говорила себе, что мне будет просто комфортнее в своем теле и я буду здоровой. Да, здоровой.
Когда семестр закончился, Фрэнсис поехала домой на две недели. И отец, и мать работали полный день, и она была блаженно-счастлива в одиночестве дни напролет.
– В каком-то смысле я чувствовала, что меня оставил страх перед пищей. Я полагала, что это в моих силах – удерживаться в рамках некоторого недостатка веса. Чаще всего я съедала на ужин питу и хумус, но скоро и хумус начал меня беспокоить. Поскольку я ела хумус прямо из тюбика, то не могла не задаваться вопросом, нет ли в нем каких-то неожиданных добавок. «Ты съедаешь больше положенной порции, – говорила я себе. – Чтобы быть точной, используй столовую ложку. Иначе придется вообще отказаться от хумуса». Я начала каждый вечер отмерять точное количество хумуса и записывала, сколько съела. И все равно правила казались мне слишком неопределенными. Тогда я решила определить допустимое количество калорий, которое я могу получать из хумуса. Вскоре мне показалось, что необходимо записывать, сколько калорий я потребляю в целом. У меня была синяя тетрадь на пружине, которую я везде носила с собой.
Погостив у родителей, Фрэнсис вернулась в громадный старый дом поблизости от кампуса, оттуда было легко добираться до Манхэттена, где у нее проходила летняя стажировка. Она была озабочена собственным весом, и этот интерес стремительно выходил из-под контроля, даже когда она упрямо твердила себе, что всем управляет. Ужин превратился в ритуал изнурительного подсчета калорий. Она ела медленно, тщательно пережевывая каждый кусочек, буквально препарируя его, чтобы не показаться алчной и голодной.
– Часто мой ужин состоял из замороженного йогурта. Я приходила в ужас от пиццы, потому что очень любила ее, – боялась не справиться с собой, если пицца окажется в пределах досягаемости. Даже прогулка мимо местной пиццерии, запах запеченного сыра вызывали во мне головокружение и жгучее желание.
На выходные Фрэнсис придумывала себе дела в центре города и причины, по которым эти дела якобы были неотложными. Если она ехала в метро, то всегда стояла, несмотря на свободные места (Фрэнсис была уверена, что стоя сжигается больше калорий, чем сидя), и она выполняла собственноручно изобретенные упражнения, держась руками за поручень. По субботам она часами бродила между полками супермаркета, но редко что-нибудь покупала.