– Кто это бандеровцы?
– Да так, Михайло Васильевич, как там у вас говорят, душегубы. Появилось такое племя. Вот если любого человека запереть в клетку, что нельзя выпрямиться во весь рост, да еще бить его, унижать всячески. То что с ним будет через пару лет? Злобный калека! А если народ столетиями угнетать, унижать, другую веру ему прививать? Держать в темноте? Что с таким народом будет? Получится озлобленное на весь мир, неуживчивое, жестокое и малообразованное племя.
– Слушаю Вас и думаю. Не уменьшается зло, хоть люди и становятся умнее.
– Не уменьшается, Михайло Васильевич. И наука только усиливает возможности человека творить зло. Впрочем, как и добро тоже.
– Только сдается мне, что на один вершок увеличения добра люди на сажень увеличивают зло.
– Такова природа людей.
К ним подошел один из дворцовых слуг и сказал, что по повелению великой княгини Екатерины Алексеевне господам будет подана карета, которая развезет их по домам. Мужчины переглянулись.
– Это считается великой милостью, – тихо произнес Ломоносов. – Сдается, мой друг, Вы приглянулись матери наследника престола.
Чернышев только пожал плечами, стараясь не подать виду, как он этим знаком внимания взволнован. И, как человек, поставивший себе ясную и большую цель – подкорректировать мировую историю, зная наперед ее ход, а главное – ее главных исполнителей. И, как мужчина, у которого давно не было женщин. Конечно, Александр хотел оказаться в одной постели с Екатериной. Она была молода, пусть не так уж и красива, но миловидна, хорошо сложена, а главное – это была женщина, которую впоследствии назовут Екатерина Великая. Она будет императрица огромной Российской империи.
– Спать так с королевой, красть так миллион.
– Что вы, сударь сказали? – к Саше обратился Ломоносов.
Чернышев посмотрел в окно. Хоть он плохо ориентировался в Петербурге восемнадцатого века, но была понятно, что карета уже где-то близко от дома Ломоносова. Был виден шпиль Петропавловской крепости, отблескивающий в водах Невы.
– Да обдумывал свой жизненный принцип. Стремиться только к самым высоким вершинам.
– Похвально. Только голову главное не свернуть, если упадешь с вершин грандиозных. В истории таких примеров множество.
– Постараюсь, Михайло Васильевич.
* * *
Ораниенбаум, Дворец наследника престола Петра Федоровича. 17 июня (28 июня) 1761 года
– Ого-го! – наследник престола лихо заложил вираж и, свернув на одну из аллей, мчался по ней, оглашая воздух радостными криками.
Под ним уже был не трехколесный тяжелый велосипед, который Александр представил императрице двадцать дней назад. Заметив, что покатавшись на нем пару дней, великий князь заскучал, Чернышев сделал для него двухколесную модель, убрав громоздкое кресло, а колеса оббил десятью слоями кожи. Конструкция получилась значительно легче, маневренней и скоростней.