– Хорошо, Романовна. Быть по-твоему! А теперь еще по бокалу бургундского! Саша, что ты такой задумчивый стал?
– Я просто не могу привыкнуть к Вашей милости, которую вы изволили мне выразить.
– Привыкай! Ты дождись, пока я стану императором!
„Дай, Бог, не дождусь“, – мелькнуло в голове Александра. Но это была чисто рефлекторная реакция мозга, занятого в данный момент совсем другим. Блеснула мысль, как устранить братьев Орловых, отодвинуть их от Екатерины. Идея была некрасивая с моральной точки зрения, но другого способа приблизиться к Екатерине Александр не видел.
„Покажите мне хоть одного политика за всю историю с чистыми руками. Не найдете! Вон Христос и тот, зная, что Иуда его предаст, не отстранил его от себя, а фактически его руками запустил механизм главного доказательства своей божественности – воскрешения. Убери этот факт и все христианство рухнет, – Чернышев быстро успокоил свою совесть и с нетерпением ждал окончания трапезы, чтобы в спокойной обстановке все обдумать. – Надо точно узнать, когда у Воронцовой день рождения“, – фактически его мозг уже начал выстраивать комбинацию.
– Простите, Ваше Императорское Высочество. Разрешите спросить у Вашей фрейлины, когда у нее день рождения.
Петр расхохотался.
– Романовна, а ну скажи нашему другу, когда ты сподобилась появиться на свет.
– Тринадцатого августа, мой друг.
– Премного благодарен.
„Хорошая дата. Счастливое число для неблаговидных дел“, – Александр не верил в различные суеверия. Но в этот раз он очень обрадовался, что фаворитка Петра родилась тринадцатого числа, и счел это хорошим знаком. Слишком много было поставлено на кон.
* * *
Петергоф, дворец Монплезир, 19 (30) июня 1761 года
Волны Финского залива неспешно накатывались на берег, а затем также лениво откатывались назад. Подобно им, неторопливо, вяло в голове Екатерины струились мысли. На нее напала, не свойственная ей апатия. Ее причина была женщине предельно понятна. Усталость. Будучи привезённой в пятнадцать лет в Россию, худенькая, но энергичная Фике постоянно воевала за свое место под солнцем. Фактически сразу она осталась в Петербурге одна. За политические интриги и шпионаж в пользу прусского короля Фридриха Второго ее мать, принцессу Иоганну-Елизавету (хитрый канцлер Бестужев сумел перехватить письма ее письма к королю) императрица Елизавета безжалостно выдворила из страны. Больше ни мать, ни отца Екатерина не увидит. Когда через четыре года он умрет, Елизавета Петровна ни то, что не отпустит ее на похороны, а даже запретит ей сильно горевать, так как Христиан Август Ангальт-Цербстский был недостаточно знатен. Но пятнадцатилетняя невеста российского престола не растерялась. Смышлёная девчушка быстро поняла насколько новая родина грандиозней ее маленькой бедной Померании. Ошеломляли воображение необъятные просторы России, удивляли смирение и безграничная покорность народа, роскошь и великолепие придворной свиты.