«А ведь ему всего двадцать пять. Но выглядит, как у нас сорокалетние. Да, тяжела была крестьянская жизнь. Очень тяжела», – Саша присел на край кровати, дотронулся до руки своего верного напарника. Она вся пылала.
Неожиданно Герасим открыл глаза.
– Барин… помираю я, – прошептал он.
– Вылечит тебя лекарь! Он опытный. Саму цесаревну лечит.
Герасим будто не слышал его.
– Помираю… деткам моим помоги. И крестик мой передай, – он сделал движение, пытаясь дотянуться до груди.
– Сам передашь…
– Возьми, барин… передай, сделай милость.
Чернышев осторожно отвернул ворот рубахи, чтобы достать нательный крестик. Потянулся к груди. Открылось большое родимое пятно, похожее на крест… Стоп! Точно такое пятно он видел на груди у Кольки Неверова. О, Господи, неужели это его предок?!
– Герасим, а фамилия то твоя какая?
– Неверовы мы… Так нас все кличут. У всех мужиков в нашем роду на груди пятно родимое в форме креста. Кто-то в давние времена возьми и скажи: «Крест есть, а веры нет». Так и стали Неверовы мы… – Герасим как-то глубоко вздохнул и замер.
– Герасим… – сжал руку друга, будто пытаясь через нее передать часть своей жизни. – Обязательно помогу твоим детям. Обязательно…
* * *
Санкт-Петербург, Зимний дворец Елизаветы Петровны, 25 декабря 1761 года (5 января 1762 года).
Саша проснулся от сильного чувства тревоги. Его мозг, едва вынырнув из сладких объятий Морфея, тут же бабахнул мыслью: «Сегодня императрица умрет». Она была настолько реальной, что Чернышев ей сразу поверил. Он резко поднялся в постели. За окнами стояло серое безрадостное зимнее петербургское утро.
Неделю назад Александр пришелся в себя. Рана, нанесенная Орловым, неожиданно воспалилась. На следующий день после ранения началось нагноение. Подскочила температура. Врач Екатерины вскрыл рану. Оттуда хлынул гной. Но легче не стало. Очевидно, произошло заражение всего организма.
Больше месяца молодой организм боролся со смертью. Саша не помнил, как его перевезли в Зимний дворец Елизаветы Петровны. Он то выныривал на несколько часов из горячечного бреда, то вновь на часы и дни погружался в него. Но в этот раз молодость победила. 18 декабря Чернышев окончательно пришел в себя.
На следующий день к нему пришел Иван Шувалов. Рассказанные им новости ошеломили парня. Через несколько дней после его ранения государыне стало значительно хуже. Это произошло резко, неожиданно. Все переполошились. Лекарь Маунси заявил, что во всем виноваты клистиры, которые ставили императрицы и запретил их. Перепуганная Елизавета согласилась. Но ее здоровье не улучшалось. Она быстро угасала. Вновь открылся сильный кашель и пошли рвоты с кровью.