– Так Вы первый нанесли удар кулаком Сергею Нечипоренко? – серые глаза следователя смотрели спокойно, безучастно.
– Да, так как по агрессивным словам этих троих понимал, что сейчас они нападут на меня и шансов спастись тогда у меня не будет вовсе.
Следователь еще минут десять расспрашивал подробности драки, делая какие-то пометки себе в блокнот. Бросив на прощание ничего не объясняющее: «До свидания», власть удалилась.
«Дела… Наверняка пришьют превышение самообороны… как минимум», – Чернышев тоскливо посмотрел в окно с видом на какую-то замершую стройку с неподвижными кранами, накалывавшими своими остриями голубое небо.
На следующее утро Александр узнал, что «как минимум» – это действительно был оптимистический сценарий. К нему пришел Коля Неверов, одногруппник, с которым Саша познакомился еще до университета. Парни были из одного города и на двоих снимали двушку в «хрущевке».
Коля был, что называется бабником или, как сейчас стало их модно называть западным словечком – пикапером. В свои двадцать лет он прошел огонь, воду и медные трубы в отношениях с прекрасным полом. Через его руки и другие части тела прошло уже добрых полсотни девушек. Колю били мужья, которым он наставил рога. Нещадно хлестали по щекам девушки, которых он бросал. За ним даже гонялись бандюки, когда он умудрился переспать с любовницей их «атамана». Теперь парень крутил любовь с дочкой одного высокопоставленного чина СБУ[1].
– Как тебе это удается? – как-то спросил у своего друга Саша, поймав себя на вопросе, были ли в его голосе нотки зависти или нет. – Ну ладно там всякие студентки, пэтеушки и продавщицы коммерческих ларьков. Это хоть и яркая, но бижутерия. Но я смотрю, твой гарем пополнился настоящими бриллиантами! Сначала любовница крутого бандюка, теперь дочка генерала-эсбеушника.
– Сашок, запомни простую истину. Нет недоступных девушек. Есть разный уровень доступа! И мне еще в этом деле Бог помогает. Даже печать по этому поводу имеется!
Колька говорил о большом родимом пятне на груди, похожем на крест.
– Ох, смотри, Колян, не сносить тебе головы. И за баб твоих, и за богохульство.
Теперь получалось, что на шее зашаталась голова у него самого.
– Сашок, – Коля начал без всяких предисловий, едва зашел к Чернышеву в палату, – ты серьезно влип. Я от своей Илоны узнал, что на тебя у правосеков[2] вырос серьезный зуб. Ты вчера в драке под колеса спихнул какую-то их шишку. Теперь тебя хотят отправить на зону по уголовной статье, а там разобраться с помощью уголовников. Будут клеить сто пятнадцатую статью – умышленное убийство, а не сто восемнадцатую или сто девятнадцатую – убийство при превышении мер самообороны или убийство по неосторожности. О твоих политических взглядах и заикаться не будут. Как сказал папик моей Ирки, «не будем лепить из него героя-мученика. Хватит с нас Коцабы