- Дорогой, мне кажется, что ты ошибаешься, все не может быть настолько просто, - матушка сидит в кресле у камина. Ее лицо скрывается в тени, но я вижу длинный подол клетчатого платья.
Кружевная отделка.
Домашние туфли.
Матушка всегда выглядит наилучшим образом, потому как она леди, а леди не имеют права выглядеть иначе. И я хочу быть похожей на нее, а потому спешно пальцами пытаюсь разгладить волосы. Коса, которую мне фройлян Гриммер заплетала на ночь, опять растрепалась.
И рубашка мятая.
Я не хочу выглядеть жалко, а потому замираю.
Не решаюсь толкнуть дверь.
- Почему? - голос отца доносится из-за двери. Его я не вижу. - Как раз все логично...
- Тогда почему предыдущая группа ушла? В полном составе, заметь... то, что ты предлагаешь, оставляет определенный люфт, и кто-то должен был уцелеть.
- Нельзя ждать результата, работая с изначально дрянным материалом.
Я прикасаюсь к двери. Я почти готова отступить, но... раскат грома заставляет дом содрогнуться.
- Это не материал. Это ведь люди, и если ты ошибаешься...
- Ты принимаешь все слишком близко к сердцу.
- Я не могу иначе. Я просто... я думаю, а что если это в принципе невозможно? Вы набираете новую группу, а если и они тоже... если обречены изначально...
Моя решительность окончательно тает. Нехорошо подслушивать, но речь идет обо мне.
- Успокойся.
- Как?! Скажи, как я могу успокоиться, если мы опять собираемся...
- Ты преувеличиваешь.
- Преувеличиваю? - матушкин смех горек. - Скольких уже похоронили? И сколько еще должно умереть, чтобы вы, наконец, поняли... - матушка срывается на крик и я отступаю.
Она никогда не кричала.
Даже когда очень сердилась, потому как леди не повышают голос, но теперь... сейчас... и от этого становится очень-очень страшно, куда страшнее чем от грозы.
- Просто нужно доработать ритуал...
...громкий бой часов разносится по дому, обращая в прах мои воспоминания.
Больно.
Темно.
- Тише, - бабушка держит мою руку, и сама вычерчивает узор на запястье. - Терпи. Так надо...
Острие клинка вспарывает кожу, и кровь красна. Крови много. Она стекает, обвивая запястье алым браслетом, капли падают в черную уродливую миску, но уходят в днище ее.
И становится дурно.
Из меня будто тянут силу.
- Терпи.
Бабушка не позволяет упасть.
- Смотри.
Она поворачивает меня к статуе.
Кхари в алых одеждах. Ее ноги попирают черепа. В шести ее руках скрывается смерть. На шее ее - ожерелье из черепов. Бабушка берет мою руку и пальцами проводит по разрезанному запястью.
- Не бойся.
Страха нет. Я не знаю, почему должна бояться. В черных глазах богини мне видится обещание покоя. Быть может, вечного, но детей вечность не страшит.