...пламя взмывает до небес.
Оно обходит тело моего мужа, будто полагает его недостойным очистительного жара своего. И это тоже оскорбление, которое, я знаю, не останется незамеченным. И без того его смерть смешна.
...утонуть в выгребной яме.
Я хохочу, и голос мой тревожит пламя, заставляя отступить. Не больно...
...я потеряла саму способность испытывать боль, но...
Я нахожу в толпе моих дочерей. Они держатся вместе, и старшая обнимает сестер. Она не сумеет защитить их, как не сумела я сама, но... сейчас, на пороге смерти, я могу сделать лишь одно: стряхнуть путы каменного амулета и позвать мою богиню.
Спаси и защити.
Дай силы.
Дай мне...
...пламя поет. И пляшет. И в нем проступает до боли знакомый силуэт. Он спускается с погребального костра, который уже здорово пахнет паленым, и идет мимо людей. Люди падают, прижимаются к земле, надеясь слиться с ней...
Она касается макушки моей дочери, и над темными волосами той вспыхивает корона пламени.
...и над головками младших.
...теперь они не посмеют... теперь побоятся... хорошо... и за это я готова выдержать боль. Но пламя милосердно, как и та, которую так боятся глупцы.
Она касается моей руки и та становится прахом.
Она обнимает меня.
И губы ее обрывают истончившуюся нить моей жизни.
...а я...
...я вновь вижу чужими глазами.
Я стою в древнем храме на голых плитах, и чужак за моей спиной что-то говорит. Его речь непонятна, гортанна и даже простые слова кажутся ругательствами. Сам чужак...
...белокож.
Некрасив.
У него выпуклые глаза тусклого цвета, а волосы похожи на сухую траву. Его кожа краснеет на солнце, и чужак прячется от него под зонтом.
Он богат.
Но одевается в тяжелую неудобную одежду.
Он способен слышать силу, а еще хочет забрать ее себе, и потому говорит со мной. Никто из наших мужчин не смеет, а он говорит... и прикасается.
Губами.
К ладони.
Он мог бы взять меня. Некоторые из его людей брали женщин, а те молчали, потому что мужчины потом давали монеты, полновесные, золотые, и этого было достаточно, чтобы утихомирить ярость мужей. Некоторые сами приводили своих жен к чужакам и торговались.
Я видела.
Моя бабка шипела, что мы с сестрами тоже могли бы пойти, ведь ясно, что во всей округе не найдется безумца, который захочет взять нас в жены. Она бы и сама нас привела, если бы...
...чужак не боялся.
Все боялись.
И мои дядья, которые прежде с превеликим удовольствием раздавали затрещины, и их жены, и дети, находившие немалую радость в том, чтобы щипать и толкать нас, и староста, и мужчины, и женщины... и пожалуй, нас бы изгнали, если бы не этот страх.