- Монк! - рявкнул Вильгельм, через мою голову бросив разгневанный взгляд на Диттера, который, впрочем, взгляд этот проигнорировал, сделав вид, будто ему все равно. - Навязали на мою голову... а мне присматривай, чтобы не вляпался... куда теперь?
- К Норману Ульгрему, - ответила я. - Что? Младшим сестрам многое известно о жизни старших... а что до Ингрид...
...мой рассказ не занял много времени.
Дознаватели слушали. Вильгельм хмурился, Диттер покусывал губу... а ведь он снова бледный и почти ничего не ест. Ему не больно, богиня сдержит свое слово, но... отсрочка рано или поздно закончится, и болезнь сожрет его.
Жаль ли мне?
Немного.
Да, именно... я ведь не чудовище, я ведь способна на обычные человеческие эмоции... именно так... все дело в сочувствии...
...и еще у него шея смуглая. А на плече родинка, я помню.
- Что-то не так? - Диттер очнулся.
- Что именно?
- Не знаю... но ведь не так?
- Все не так, - буркнул Вильгельм, пытаясь занять водительское место, но я шлепнула его по руке. А будет возмущаться, выделю ему собственный мобиль. - Город этот... люди... Норман, значит?
...он был немногим старше Нормы.
Норма и Норман.
Мило.
В обществе именно так бы сочли, а в статейке, которую всенепременно напечатали, объявляя о помолвке, написали бы, что люди с подобными именами просто должны были влюбиться друг в друга.
Норман полноват.
Рыхловат.
На редкость нерешителен. Он вздыхает и мнет платочек, трогает воротничок рубашки своей, уже изрядно измятый, а после, вовсе забывшись, начинает кусать себя за пальцы.
Вздыхает.
Спохватывается.
Лицо его кругло. Щеки пухлы. Вздернутый какой-то девчачий носик. И пухлые губы бантиком. Ямочки на щеках.
Не мой типаж, но кому-то определенно нравился.
- Я... я до сих пор простить себе не могу... - он и говорил-то тонким женским голоском, который раздражал неимоверно. - Мне... мне следовало проводить ее... она... была такой милой, такой... я собирался... собирался объявить ее отцу о намерениях... ухаживать... просить разрешения.
Мямля.
Но светлый до зубной боли, а светлые не убивают, во всяком случае, не так, как убили Норму, и я почти готова поверить, что та в посмертии своем оказалась права.
- Я... я осознаю, что... такая девушка могла бы... найти кого-то... куда более достойного... ее красоты и ума... - он запинался и розовел, а на щеках вспыхивали алые пятна, и Норман хватал себя за щеки. Светлые ресницы его трепетали, а в глазах стояли слезы. Возникло почти противоестественное желание обнять этого бедолагу. Но я моргнула, и желание исчезло. Ага...
...а ведь в доме не только он обретается.