Я поднял глаза и, думаю, также закричал от ужаса.
В темной рамке окна появилась исчадие ада.
Почти человечья голова, уродливая и абсолютно белая морда трехсотлетнего старика, огромные глаза никталопа светились зеленым огнем, мерцавшим в отсветах очага.
Рот с устрашающими черными клыками был открыт в беззвучном хохоте.
Видение исчезло в треске ломающихся веток, но я успел узнать чудище.
— Сноу, — воскликнул я, — это — Зверь. Белый Зверь!
* * *
Белый Зверь! Таинственное чудище неизведанных далей края белого безмолвия.
Индейцы ситки говорят о нем шепотом, прячась в своих юртах из оленьих шкур.
Эскимосы, живущие на самом Крайнем Севере, при упоминании его имени приобретают землистый цвет обычно бесстрастного лица, прячась в иглу с толстыми стенами из снега и льда.
Мужественные шахтеры в поисках кварца или самородков золота, которые спустились в мрачные бездны с бушующими на дне бурными потоками, никогда не возвращались из своих походов.
Иногда другие исследователи натыкались на их тела с разодранными глотками. Это Зверь, Белый Зверь убил их, — неведомое чудовище, которое Провидение в непонятных целях, быть может, поставило на охрану подземных сокровищ.
Один немецкий профессор, смешной человечек в рединготе и очках, который не искал желтый металл, удовлетворяясь жалкими булыжниками, не имевшими никакой ценности, да бесполезными растениями, рассказал нам однажды о странных бледных существах с кошачьими глазами или совершенно слепых, живущих в глубинах земли, куда не доходит ни солнечный свет, ни тепло. Как-то у входа в пещеру нашли кирку и бинокль профессора, но самого его нигде не обнаружили.
Но что это дьявольское отродье делает здесь, в тысячах километрах от ледяных пустынь Аляски?
* * *
Я начал свои поиски среди скал и вскоре обнаружил узкую трещину в рост человека, которую ранее никогда не видел.
Из трещины шел холодный пещерный воздух, и я решил обследовать ее.
Я заполнил маслом фонарь и проскользнул в отверстие.
Трещина была глубокой, и я долго шел по узкому коридору, который постепенно расширялся и превратился в довольно обширную пещеру с тусклыми черными стенами.
Уже некоторое время до меня доносился неясный шум. Мне казалось, что я различаю бурлящий рев потока.
Почва — тонкий песок — шла под резким уклоном. Вдруг передо мной открылась бездна. Я наклонился, выставив перед собой фонарь, но жалкая желтая звездочка светила не дальше двадцати шагов в непроглядной тьме провала.
Ледяная сырость порывами поднималась наверх: быстрый поток, подземная река, укрытая вечной ночью, ревела на невероятной глубине.