Весь день я проводил за столом и в прогулках по печальному парку, в который уже давно превратилось кладбище.
Я выпросил у Величо карабин, но, будучи посредственным стрелком, поднимал только эхо, которое со стоном прокатывалось меж забытых могил.
Вечером, в небольшой сторожке, мы усаживались у печки, чей слюдяной глаз посверкивал красным светом.
Снаружи выл ветер. Осип и Величо говорили мало.
Их лица были всегда на три четверти повернуты к высокому окну, затянутому ночной тьмой. Они, казалось, все время к чему-то прислушивались, и их толстые собачьи морды выражали тоску.
Почему?
Я посмеивался над суеверием, поселившимся в их простых душах, ощущая себя выше их. Почему они испытывали ужас? Снаружи стояла зимняя ночь, и доносились пронзительные стоны ветра.
Иногда высоко в небе ухали ночные хищники, а когда луна крохотным сверкающим блюдечком замирала в углу верхнего стекла, трещали камни, лопаясь от мороза.
К полуночи Осип готовил нам горячий напиток, который называл «чур» или «скур».
Это было питье почти черного цвета. Оно источало приятные запахи неведомых мне трав. Я пил его с наслаждением; с последним глотком меня охватывала истома; я испытывал неведомое чувство благополучия, мне хотелось смеяться и говорить ради того, чтобы попросить еще одну чашку. Но я уже был не в силах произнести и слова, многоцветное колесо начинало крутиться перед моими глазами, и я едва успевал рухнуть на свою походную кровать, чтобы провалиться в сон.
Нет, я не боюсь проводить ночи на кладбище. Я больше всего опасаюсь скуки, а потому веду дневник, вернее — заношу в тетрадь свои мысли, не ставя даты.
Именно из этой тетради я почерпнул все, что относится к моему удивительному приключению, господин следователь. Мне не хотелось бы заставлять вас выслушивать поэтические описания могильных плит в снежных шапках, соображения о Григе и Вагнере, рассуждения о литературных пристрастиях и философские отступления о страхе и одиночестве.
* * *
Осип и Величо балуют меня! Какие удивительные меню!
Вчера, когда у меня не было аппетита, они, до смешного, разволновались.
Величо осыпал своего компаньона упреками и руганью за то, что тот с небрежностью отнесся к приготовлению пищи.
С тех пор Осип постоянно расспрашивает меня о вкусах и любимых блюдах. Какие славные люди!
При таком режиме питания я должен был бы растолстеть как боров. Но нет. Скажу даже, что иногда себя чувствую совершенно разбитым.
* * *
Вчера я впервые испытал страх. Однако следует признать, что происшествие было всего-навсего неприятным.
В сумерках, когда я выходил из боковой аллеи, тишину разорвал ужасный вопль. Мне показалось, что тут же из дома выскочил и скрылся в густых зарослях Величо.