В тот день он впервые почувствовал, что такое зависть. Всматриваясь в выставленные в галерее картины, мужчина понял, что ему никогда уже не приблизиться к своему сопернику. По уровню таланта тот явно его превзошёл. Горячая волна неведомого доселе чувства охватила Сафронова настолько сильно, что, не выдержав её мощи, он выскочил на улицу, забыв про пальто в раздевалке.
Опомнился он только, когда пробежал два квартала. За это время двадцатиградусный мороз успел окрасить его нос и уши в ярко-красный цвет. Сафронову пришлось вернуться, но опрометчивый поступок не остался без последствий. Уже на следующий день пожилой мужчина слёг с тяжелейшей формой бронхита. Лечили его долго, но болезнь не уходила, и даже после того, как постельный режим был отменён, врач назначил ему прогревания.
Иван Сафронов не любил болеть, вернее он не любил лечиться. Вера Павловна, как наседка кружила вокруг с различными снадобьями, пичкая его то протёртой малиной, то жуткой смесью редьки с мёдом. И, если малину он ещё терпел, то редьку с мёдом не выносил. Однако, привыкший во всём повиноваться жене, послушно глотал отвратительное лекарство, которое она подносила к его рту. Болезнь отступала медленно, глубокий хриплый кашель донимал его по ночам, не давая уснуть. Назначенные терапевтом прогревания для измученного Сафронова казались последней надеждой.
В кабинете физио процедур было тепло и по-домашнему уютно. Юная медсестра в белоснежном халатике ловко манипулировала приборами, и всё время мило улыбалась. Обстановка подействовала на мужчину расслабляюще, и через некоторое время он уснул.
Ему снился тихо падающий снег, который, оседая на его щёки, таял и растекался тонкими струйками по лицу. Почему-то струйки были горячими и, слизнув с губы одну из них, Сафронов удивился — влага была солёной. «Так это не снег, это слёзы», — пронеслось в голове, и он проснулся.
В кабинете было пусто. Черноволосая красавица что-то писала в журнал. Иван Константинович глянул в окно. Чёрное полотно ночного неба казалось седым от крупных хлопьев падающего снега.
— Я что, уснул? — смущённо спросил Сафронов поднимаясь с кушетки. — Сколько времени я проспал?
— Не так уж и много, — улыбнулась медсестра. — Но мой рабочий день уже закончился.
— Почему вы не разбудили меня? — ещё сильней стушевался Иван Константинович.
— Жалко было. Вы так сладко спали. Но вас, наверное, дома заждались, волнуются? — девушка смотрела так участливо, что всегда замкнутый Сафронов вдруг почувствовал в себе потребность простого человеческого общения.