То, что Приходько представился — было неправдой, но знать об этом Снежина не могла, и следователь решил действовать ва-банк.
Глазки летучей мышки растеряно забегали и девушка, стараясь вернуть голосу уверенность, с расстановкой произнесла:
— Ну и что. Да, кажется, звонил. Не помню точно когда, может и в тот день, может в другой.
— О чём вы разговаривали?
— Да ни о чём. Кажется, приглашал на свидание.
— Судя по показаниям, вы сразу на него отправились. — Махоркин тщательно расставлял ловушки, но понимал, что возможностей у него не так уж и много.
— Нет. На свидание я не пошла. — Девушка замолчала и, кажется, успокоилась.
— А почему вы заговорили о Приходько, когда мы спросили вас про семью Сафроновых? — неожиданно раздался голос Елены Рязанцевой, которая до этого момента молча наблюдала сцену допроса со своего любимого места у окна. — Откуда вам известно, что он является членом этой семьи? Вы же утверждаете, что у вас не было близких отношений.
«Не выдержала всё-таки. Влезла», — ухмыльнулся про себя Махоркин, который заранее предупредил помощницу, чтобы она не вздумала встревать в тщательно выстроенную им схему допроса.
Вопрос Рязанцевой был риторическим, но свою роль сыграл. Снежина растеряно молчала. Не дождавшись ответа, привыкший всегда действовать по плану, Махоркин задал следующий вопрос:
— Значит вы утверждаете, что были знакомы только с Приходько и больше ни с кем из Сафроновых никогда не встречались?
— Да, — неуверенно произнесла Снежина.
— А как же Иван Сафронов, который лечился у вас год назад? — голос Махоркина становился всё твёрже. — Об этом есть запись в вашем журнале.
— Я…я…забыла, — девушка окончательно сникла, — я же не обязана всех помнить.
«Ну что ж, теперь самое время», — Махоркин выдвинул ящик стола и достал из него записную книжку Снежиной.
— Вам знакома эта вещь? — следователь раскрыл дневник. С его страниц на девушку глядели глаза всех членов семьи Сафроновых.
— Я всё расскажу…
Окрутить старика молодой красавице было делом нехитрым. Даже не пришлось применять «метод Суссаны». Всю жизнь находившийся под каблуком жены, Сафронов на старости лет вдруг решил вырваться из оков. Правда, делал это втайне ото всех.
По вечерам он поджидал девушку у поликлиники и провожал до общежития. Иногда он поднимался к ней в комнату, где Юля угощала его чаем и позволяла некоторые вольности. Так прошло два месяца. Обработка сознания пожилого мужчины шла полным ходом.
— Юличка, как же я тебя люблю, — шептал сухими губами, царапая ухо девушки, старик, — как бы мне хотелось навсегда остаться здесь с тобой.