— Я до этого на самолете летал, — честно признался Шакиб.
— Ладно, сиди пока в купе и не высовывайся. Сейчас остановки пойдут каждые 10—15 минут. Могут ревизоры сесть. А после Туапсе можно расслабиться.
Поезд действительно делал частые остановки и даже не разгонялся. Мелькали мосты через мелкие каменистые речки, сады и дома на склоне гор. Когда Настя открывала дверь, через противоположное окно он увидел море — путь проходил прямо по кромке пляжа. Иногда вагон погружался в полную темноту — состав въезжал в туннель. Смеркалось. С разрешения Насти Шакиб отправился в пятый вагон в гости к Али. Долго не решался преодолеть грохотавшую в темноте межвагонную площадку — казалось, что сейчас провалится вниз, под бешено стучащие колеса. Друга застал распевающим русские песни под гитару в шумной компании курортников. Шакиба угостили теплым пивом, то-то сунул в руку вареное яйцо. Обратно добирался уже по опустевшим коридорам. Поезд спал. Насти в купе не было. Оставив кроссовки под столом, залез на верхнюю полку. Стянул джинсы, свернул и трубочкой, стараясь не просыпать мелочь из карманов, сунул их под подушку. Светившую под потолком синюю лампочку выключать не стал.
Проснулся от того, что кто-то тряс его за плечо.
— Слышь, глазастый, слезай-ка вниз.
Синяя лампочка уже не горела. В бегающих полосках света от пролетавших за окном фонарей было видно Настино лицо. Шакиб по-военному сгруппировался и спрыгнул на пол. Сначала ему показалось, что проводница переоделась в светлую форму. Через мгновение понял — Настя стояла перед ним абсолютно голая. В полумраке мерно покачивалась большая белая грудь.
— Ну, что смотришь, — она взяла Шакиба за руку и накрыла его ладонью большой темный сосок, — бабы не видел? Не беспокойся — от Краснодара до Ростова-Главного больше трех часов. Успеем.
Шакиб держался одной рукой за полку, другой — за Настину грудь, покачиваясь вместе с вагоном, летевшим в темноте на огромной скорости.
— Настя, я не могу, — твердо сказал он. — Я Аллу люблю.
Проводница продолжала прижимать его ладонь к своей груди.
— Это та, к которой ты на юг мотался?
— Да. Не обижайся, пожалуйста.
Настя вздохнула:
— Вот непруха… Совсем я тебе не нравлюсь?
— Очень нравишься! — горячо возразил Шакиб. — Ты такая… такая белая и красивая.
Он наклонился и нежно поцеловал ее покачивающуюся грудь.
— Просто я Аллу очень люблю.
— Ладно — полезай назад, Шурка. Любовь — штука жесткая. По себе знаю… Ничего, хоть посплю немного до Ростова.
* * *
Поезд прибывал в Ленинград рано утром. Оставив под подстаканником двадцать рублей, Шакиб направился в пятый вагон. Али, чисто выбритый, в свежей футболке, ждал его в тамбуре.