Неформат (Чечик) - страница 5

и взятая мной — отошла высота,
как минимум за горизонт.
Кроссовки и форму повесил на гвоздь
и больше высот не беру,
и время — незваный, но избранный гость
погасло свечой на ветру.
Я русский забыл и не вспомнил иврит
и думать о будущем влом.
А чайка над морем, как Брумель парит,
воды не касаясь крылом.

«Он смотрит на закат, — ему…»

Он смотрит на закат, — ему
плевать на свет, плевать на тьму,
плевать на будущее даже.
И по слогам читает он
чистописание ворон
на средиземноморском пляже.

«В ожидании сына с войны —…»

В ожидании сына с войны —
мы с тобой перевидели сны, —
до единого все — не осталось
сновидений на старость;
проживем и без них — не впервой,
нам бы только увидеть его,
краем сердца, как если бы глаза…
Сериал под названием «Газа».

«шагая в ногу…»

шагая в ногу
с самим собой
на бег нередко
переходя
любил дорогу
над головой
где неба клетка
а в клетке я

«Внезапно стало ясно…»

Внезапно стало ясно,
легко и беспечально,
что жизнь была прекрасна
и вовсе не случайна.
Внезапно стало просто
и необыкновенно,
и я болезнью роста
переболел мгновенно.
Ничтожные детали,
и запахи и звуки,
внезапно перестали
быть средоточьем муки.

«Забудется «где…»

Забудется «где»,
но запомнится, как
ходил по воде
и тонул в облаках.
Но выплыл давно, —
безразлично уже —
небесное дно
сухопутной душе.

«У прошлого, как у зимы…»

У прошлого, как у зимы,
почти, что не осталось тайны:
лишь вертикальные дымы,
да небеса горизонтальны.
Воспоминаний кутерьма —
разоблачённая морока,
где красна девица зима,
как чёрно-белая сорока.

«Не усложняй! И так всё сложно…»

Не усложняй! И так всё сложно,
учись у декабря — смотри:
как просто — проще невозможно
сидят на ветках снегири.
Укутанные в пух и перья,
изнемогая от жары,
они украсили деревья,
что новогодние шары.
И обмороженная ветка
предоставляет им ночлег,
и долгой ночью, редко-редко,
очнувшись, стряхивают снег.
Не усложняй! А на рассвете
проснись ни свет и ни заря
от репетиции на флейте
державинского снегиря.

«От слов кружится голова —…»

От слов кружится голова —
родных, как иностранных.
У Константина — кружева,
а у Бориса — пряник.
Они украсят нашу жизнь
и подсластят пилюлю,
и мы, на воздух опершись,
в кармане спрячем дулю.
Потом печаль с лица сотрём
и станем полнолуньем.
А Тула — бредит декабрём,
а Вологда — июнем.

«Перечитывая прозу…»

Перечитывая прозу
Коваля в который раз,
не нарадуюсь морозу
и теплу любимых глаз.
Будто заново откроешь
мир в морозной тишине,
где рябиновая горечь
тихо светится на дне.

«ему ему ему…»

ему ему ему
оставившему свет
ушедшему во тьму
на сорок тысяч лет
навечно навсегда
без отдыха в пути
пустынная звезда
свети свети свети

«не удержала цадик грешник…»