— Человека убивать — своей семье людоедом станешь. Как за стол сядешь? Женой разговаривать? Детей на руках держать? Как? Мы с тобой один поезд ехали, да? «Весна—комсомол» пели, да? Теперь мы с тобой как будем?
— Брось, вождь, сказки заливать. У вас в Африке до сих пор детей собственных акулам бросают, если коровам дождь нужен. Дочь у тебя болеет? Эпидемия? На поезд «Москва-Воркута» повезёшь её? Как лечить будешь? Решай! А ведь все эпидемии генералы планируют. Где планируют, там и лечат. Или ты по-шаманьи: костры палить, в барабаны бить, белую рыбу на рассвете кормить? Может об этом твои барабаны третью ночь спать не дают? Шаманишь? Не прогадай, Миша, не теряй времени: плати — помогу! Понимаешь меня? Я всё могу, потому что бегу… Храма — нет!
Миша ищет глазами чайку, но не нашёл её в небе. Сказал с тихим спокойствием:
— Видишь, бригадир, птица улетела. Правильно сделала, что улетела — плохие слова хуже острого камня. — Вождь сказал это медленно, выделяя каждое слово. — Мой народ — две тысячи лет живёт! А может быть — три тысячи. Сам бог мой народ знал, как руками лепил каждого. Америка — двести лет. Бог их не знал, руками не лепил, они сами пришли — с винчестером к вечерней молитве. Каждый африканец знает: бей барабан — разговаривай богом! Твой президент может говорить с богом?
— А зачем ему бог, если есть винчестер и пуля, Миша?
Вождь вздохнул и спросил, будто хотел отвести беду:
— Это твой траулер?
— Мой. Нравится? — Собеседник, казалось, не замечал настороженных интонаций вождя.
— А клетки на палубе? Рабов торгуешь? Кино делаешь?
— Немного кино, немного рабов. Способный я, Миша! — Он опять показал свои золотые зубы и добавил, — всеядный я! Видишь? Это я в американском фильме видел. Понравилось. Крепкий вожак — должен сидеть в клетке. Как у меня.
— Какой вожак? Вождь? Как я? Можешь показать?
Откуда-то сверху опускаются кресла с режиссёром и оператором. Красный и потный, вытираясь полотенцем, устало спрашивает:
— Босс! Это снимать? Никому это не интересно! Давай сделаем перерыв? Я не могу больше.
— Не интересно? Миша, тебе интересно? И мне интересно. — Хозяин в белом костюме пожал плечами и поднялся с места:
— А этим киношникам — не интересно. Кто я здесь, Миша? Актер, продюсер, герой-любовник? Или просто беглец из страны поезда «Москва-Воркута», с сейфом во рту? Сколько нас таких? Студенты, дипломанты, герои сюжетов и сами — сюжеты. Никому мы не интересны. Но, согласись, Мишка, с кинокамерой — как я придумал?! Со съёмками — здорово получилось!? Признайся — ты совсем ничего не заметил! Профессионалы. Молодцы-стервецы! Время профи-подлецов, Миша! — Он сделал отмашку рукой, — перерыв, киношники! — Пойдем, Мишенька! Прости, что снял тебя без разрешения. Я тоже — подлец! Так это же хорошо, Миша! Живу без моральных салфеток! Хотел сделать с тебя натуральный кадр, в полный рост — сделал! Где ещё услышишь африканского вождя, способного ораторствовать, словно песню петь? Как ты там пел: «Мой адрес не дом и не улица…». Я ведь люблю тебя, фантазер африканский!