— Кех-кех! Кех-кех!
Рыженький оскалился, выставил из будки зубастую морду и сам угрожающе затявкал:
— Кех-кех!
— Видал? Дикий зверюга! Он, паразит, весь балкон загадил, отец заставляет с ним гулять, а эта тварь не хочет, боится. Щас сам увидишь.
На улице маслился мартовский снег… Мы оделись, и друг потянул лиса за вожжу. Тот хрипел, упирался. Когда же приятель выдрал его из убежища и потащил через комнату, лисенок сразу юркнул под кровать, затявкал оттуда. Из-под кровати его вытянули, и он нырнул под шкаф. Потом он испугался лифта — забился под лестницу. А когда мы втроем все же очутились на улице, лис схоронился под скамейку у подъезда, запутал свой поводок вокруг скамейкиных ножек и оскалился. На тявканье сбежалась дворовая пацанва. Друг сразу всех предупредил, что дикий «зверюга» только и ждет какого-нибудь ротозея, руку отгрызть. Смотреть на запуганное животное вскоре надоело, и ребятишки разбежались. Мы присели на лавочку, под которой скалился лис, заскучали. Прохожие с интересом разглядывали лесное чудо, а мой друг по-хозяйски тыкал в звериную морду палкой, изображал дрессировщика.
В одном подъезде с моим укротителем соседствовала красивая студентка Машка. Она обычно нам улыбалась и всегда шутила. Теперь она возвращалась из института и остановилась возле «дрессировщика»:
— Что это там у тебя? — она присела. — Ух ты, лисичка!
Приятель растерялся при ней и не успел предупредить Машку, что зверя стоит опасаться. Она тем временем распутала удавку, приняла лисенка на руки и уселась на нашу скамью. Зверенок притих у нее на руках, успокоился, а она сунула лиса за пазуху и запахнула так, что торчала только усталая черно-рыжая мордочка. Машка гладила зверюгу и рассказывала ему, какой он миленький. Мы с другом поплыли, все смотрели на это лисье преображение. Потом девушка и нам позволила погладить зверушку. Шерсть такая упругая…
* * *
Я бы и не вспомнил того лисенка, если бы однажды, спустя годы, случайно не встретил его укротителя.
Летним вечером пустой троллейбус шуршал по городу. Кондуктор заразительно зевал. На остановке в салон запрыгнул ссутуленный рыжий гражданин. Он забился в уголок на задней площадке и обозрел нас, троих троллейбусных обитателей. Признаться, я не сразу угадал в нем моего школьного приятеля. Желтое лицо заросло щетиной, в руках полупустой вытертый пакет. Но главное — дикий запуганный взгляд.
Линия обесточилась. Троллейбус пискнул, встал и распахнул двери. Я решился подойти:
— Привет, Васёк! Я тебя еле узнал!
— А, это ты… — мне почудилось, что бывший одноклассник оскалился щербатым ртом.