«Сашина философия» и другие рассказы (Алексий) - страница 70

Водитель усмехается и умолкает.

После густой, тягучей паузы любопытствую, от чего его умный брат преставился. Он как будто встрепенулся и поведал:

— Бог их теперь разберет, он Новый год без нас, в компании отмечал, с умными тоже. Говорят, что все, как обычно: раз бутылка, два бутылка, три, четыре, пять… А потом что уж случилось, кто — за нож, кто — за табурет, кто — за вилы. Наш самым слабым оказался, хотя и успел двоих чем-то пырнуть. Теперь те двое в районе, в реанимации. А самый крепкий — напротив реанимации, через дорогу, на нарах. Ну а наш вот, умный… Выносить скоро… Из-под елки…

Кажется странным, что брат не скорбит о своем убиенном сроднике. Впрочем, что же тут странного? Наш ведь человек, знает, что у Бога все живые. Сам даже постится, чтобы перед Ним не умереть.

Над широким заснеженным полем плывет на солнце наш белый красавец храм. Лебедь! Мы втроем влипли в лобовое стекло, любуемся. Машин по дороге — ни одной. Известно, праздники.

Наш водитель грустно вздыхает: «Вот мы — дураки — и постимся до сих пор. А умного скоро закапывать…» Часто заморгал, отвернулся.

Вдоль обочины в белых кружевах березы. Сверкают на солнце, есенинские. Ночью нападал рыхлый воздушный снежок, с утра слегка подморозило. Окрестная белизна искрится. Зимний день короток. Совсем скоро, к закату, небо изменится в цвете — залюбуешься. В крайнем палисаднике на голой яблоне дремлет сова. После заката она встрепенется, расправит крылья и заскользит над синеющим полем.

На носу Рождество. Через пару-тройку дней детвора станет ломиться во дворы, требовать конфет и денег. Теперь так колядуют.

Ну а после Рождественской службы разговеемся — всему свой срок. Выпьем, конечно, чего там. Предвкушаю…

Эх, здорово!..

И нравится мне быть в числе дураков.

В праздники городской шум стихает рано. Молодой архитектор это знает. Буднями улицы и ночью гудят. Бежишь, бывает, с работы, кругом пестрят витрины, народ снует туда-сюда. Будто и не отдыхает никто. Зато сейчас — праздничное спокойствие. Он ковыляет мимо ресторана, где гремит музыка, люди веселятся. Его ноги гудят от усталости, перед глазами — разноцветные кружочки. Они мешают смотреть на весенний город, расплываются на всем, как масляные пятна по лужам. Навстречу криво плывут подвыпившие с гармошкой.

Переходы, перекрестки, светофоры… Разметка на бульваре видится чертежом. Тьфу! Афиша на фасаде театра — сметой. Не первый год без выходных и отпусков. А как же — дома жена, дочь подрастает. Хочется их баловать, а денег вечно не хватает. Не успел выплатить кредит за квартиру, как жене пожелалось «машинку новенькую, красненькую такую». Опять кредит и работа, работа… Устал. Махнуть бы куда-нибудь на юга, в Египет! В теплом море поплескаться.